— Ну, что, теперь едем в клинику? — спросил Лоран, отводя Даниэля в сторону.

— Да, едем, но сначала мне надо купить цветы для Дани. Ты не мог бы одолжить мне десятку?

— У меня самого только на метро.

— Вот черт, — вздохнул Даниэль, — не могу же я в такой день явиться без цветов.

К счастью, их одноклассники еще не разошлись. Вернувшись к товарищам, Даниэль напрямик высказал им свою просьбу. Среди молодых людей возникло замешательство. Тогда он объяснил, что только сегодня утром стал отцом и поэтому в спешке забыл деньги дома. Даниэль обещал завтра отдать все сполна. На самом деле он был не очень уверен в этом последнем пункте, но, тем не менее, говорил с таким жаром, что сумел завоевать доверие. Богатенький Дюбонде, не знавший, на что бы еще потратить свои деньги, протянул Даниэлю купюру в пятьдесят франков.

— Мелких у меня нет.

— Это слишком много! — воскликнул Даниэль. — Мне столько не вернуть.

Тогда Дюбонде, вывернув карманы, наскреб ему необходимые десять франков монетами по двадцать су. Даниэль поблагодарил и быстрым шагом направился в цветочный магазин. Лоран, ворча, следовал за ним.

— Надеюсь, ты не собираешься все потратить на цветы?

— Раз надо, значит, надо, — строго сказал Даниэль, открывая дверь цветочного магазина.

Лоран, все еще переживавший за судьбу десяти франков, вошел следом за ним. Взгляд Даниэля упал на охапки роз и сирени. Сегодня Дани была достойна самых прекрасных цветов на свете, но, справившись о цене, Даниэль вспыхнул и чуть не вышел из магазина. Продавщица насмешливо посмотрела на него. Под ее пристальным взглядом ему пришлось спуститься на несколько ступенек по лестнице цветочной иерархии. Немного поколебавшись, он наконец решился на покупку небольшого букетика полевых цветов. Букет был упакован в прозрачную пластиковую коробку и стоил всего семь франков. Лоран пожал плечами: он считал, что и это дорого. В метро Даниэлю пришло в голову, что цветы лучше было бы купить прямо в Нёйи, а не тащиться с ними из Латинского квартала. Какой же он все-таки непрактичный! В вагоне, среди ужасного грохота, Лоран расспрашивал Даниэля, как прошли роды. Тот снисходительно отвечал:

— Ясно, что она страдала, все роженицы страдают. Таков уж закон природы.

— А младенец симпатичный?

— Ты хоть раз видел симпатичного младенца?

— Он похож на тебя?

— Во-первых, не «он», а «она». Во-вторых, она ни на кого не похожа.

— Это просто смехотворно, что вы решили назвать ее Кристиной!

— Кристина, Мадлен, Ядвига. Какая разница? Что тебя смущает?

— Да нет, ничего, но я бы предпочел Натали.

— Ну уж нет! Только не это! Помнишь мадам Натали, нашу бывшую учительницу по математике? Каждый раз, называя дочь по имени, я ждал бы появления математички с ее перекошенной пастью!

В коридоре клиники они встретили Шарля и Марианну Совло, которые жались около двери в палату. Что-нибудь случилось? Нет, нет, просто санитарный час. Вскоре появилась медсестра и объявила, что можно войти. Даниэль с бьющимся сердцем переступил порог и увидел полусидевшую в кровати жену, слабую, но розовую и улыбающуюся. Рядом с ней в колыбельке, прикрытой прозрачной тканью, лежала крошечная девочка — лобик нахмурен, кулачки крепко сжаты, веки плотно закрыты, а на вытянутой головке редкие черные волосики. Только бы она со временем выровнялась!

— Ой, цветы, спасибо! — радостно воскликнула Дани, приподнявшись со своих подушек.

Даниэль обнял ее так осторожно, словно прижимал к груди воздушную гимнастку с переломанными конечностями. Ему казалось, что после всех тех мук, которые из-за него перенесла Дани, он уже никогда не сможет избавиться от чувства вины перед ней. Ответственность за жену и ребенка делала его в этой палате еще более неуклюжим, чем обычно.

— Ну, рассказывай скорее. Все в порядке? — с нетерпением в голосе спросила Даниэла.

Даниэль был потрясен этим простым вопросом. Как все-таки она его любит! Как умеет понять его интересы!

— Надеюсь, что да, — важно ответил Даниэль.

— Почему «надеюсь»? Что до меня, то я в этом абсолютно уверена! В такой день тебе не могло не повезти. А как твои дела, Лоран?

— Я с трудом выжал из себя две страницы. И тема была какая-то дурацкая, — ответил Лоран.

— Нет уж, извини, — запротестовал Даниэль, — задание было сформулировано очень грамотно — «Человек и рука».

— Ну и что? Уж если на то пошло, это скорее из курса психологии. Всякие там представления, образы…

— Ничего ты не понял! Не надо было тебе писать об образах!

— Нет, надо.

— Нет, не надо.

— Знаешь, что, старик…

Даниэль решил, что продолжать спор бессмысленно. Ему не хотелось из-за своего нерадивого шурина выходить из роли молодого отца и нарушать торжественность момента. Лоран вынул сигарету и протянул пачку Даниэлю. Тот уже собрался было закурить, но вмешалась Даниэл:

— Нет-нет! Не надо курить в комнате Кристины!

Шарль Совло поднялся. Он не мог дольше оставаться, его ждали на работе. После его ухода Марианна прибралась в палате, сложила вещи в шкафу и вновь села рядом с дочерью. Дани взяла ее лежавшую поверх одеяла руку и, сжав кончиками пальцев, посмотрела матери в глаза. Даниэлю она напомнила маленькую беспомощную девочку. Конечно, сейчас Дани больше нуждается в своей матери, чем в нем. Вполне естественно, что после первых родов женщина прежде всего обращается к той, что сама когда-то подарила ей жизнь. Тесная внутренняя взаимосвязь, переходящая из поколения в поколение. Но Даниэль ничуть не чувствовал себя забытым. Если честно, то он немного скучал в этом ограниченном, пахнущем лекарствами, бесшумном мирке, предназначенном только для женщин. Чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие, Даниэль склонился над колыбелькой. Он пытался выдавить из себя немного нежности, но испытывал только тревожное любопытство и удивление. С философской точки зрения, факт рождения человека крайне интересен. Там, где только что ничего не было, внезапно появляется живое существо. Причем, существо безупречное, цельное и законченное. У него есть уши, волосы, ногти. Оно возникло в результате чудовищного катаклизма, к которому можно приравнять роды, и теперь живет со своими кровеносными сосудиками, печенью в миниатюре, крохотным комочком бьющегося сердца. И возможно, где-то глубоко внутри, в генах, зашифрована вся его будущая жизнь. Оно родилось на свет, хотя и не просило об этом. С каждым вздохом его легкие расправляются под натиском воздуха этого нового, пока что чужого для него мира. Отныне это существо живет в ожидании радостей и печалей для себя и своих близких. Внезапно Даниэлю пришла в голову безумная мысль: а ведь Дани права, сегодня ему все должно удаваться. Прежде всего, надо восстановить мир в своей семье. Как давно он об этом мечтал! Рождение его ребенка — прекрасный предлог для воссоединения отца и брата. Естественно, он не станет говорить заранее о встрече, которую подготовит. У этой колыбели они забудут все свои раздоры и упадут друг другу в объятия. Его губы растянулись в улыбке.