А еще — в эту минуту снятся самые настоящие кошмары.

Только я залезла в душ, как послышался сигнал вызова. Некоторое время я притворялась, что не слышу его, но он гудел все громче. Как-то на втором году своего пребывания на «Палисандре» я заткнула уши, надеясь, что гудок рано или поздно смолкнет; однако, прежде чем это случилось, звук достиг такой мощи, что от вибрации разбилось одно яйцо из моей коллекции.

Ругаясь, я выключила душ, завернулась в полотенце и направилась к коммуникатору, чтобы ответить на вызов.

На экране возникло ухмыляющееся лицо лейтенанта.

— Утро доброе, разведчик. Надеюсь, не помешал?

Разумеется, он видел, что волосы у меня влажные, а тело обмотано полотенцем, но Хакви есть Хакви.

— Через пять минут выходим на орбиту Мелаквина, — сообщил он. — Есть какие-нибудь конкретные пожелания?

— У меня есть для тебя конкретные пожелания, но не думаю, что они физически осуществимы.

— Неужели я должен напоминать, что умышленная грубость офицера квалифицируется как «неприличное поведение»? В особенности, если я всего лишь выполняю свой долг. Тебя что, так путает эта высадка?

— Еще одно слово, Хакви, и вот что я сделаю. Покажу адмиралу свою коллекцию и объясню, что он получит любое из маленьких хорошеньких яиц, если немедленно переведет тебя в корпус разведчиков. Думаю, он успеет это сделать, Хакви, и тогда ты вместе с нами отправишься на Мелаквин.

Экран опустел, я громко рассмеялась. Наши космонавты очень восприимчивы к дешевым театральным эффектам.

Я слишком долго провозилась, высушивая волосы и стараясь аккуратно уложить их. Вообще-то следовало постричься еще несколько недель назад, но я не хотела делать этого на корабле — парикмахерша «Палисандра» вообразила, будто имеет право высказываться по поводу моего внешнего вида и давать советы, как улучшить его. («Все, что требуется, это подходящий макияж, не слишком яркий, телесного цвета, и пятно будет не так бросаться в глаза. Что, если тебе зачесывать волосы на эту сторону? Или длинная челка? В самом деле, Фестина, я же просто хочу помочь тебе. Совсем немного усилий, и никто не будет ничего замечать».)

Быстро, быстро, и вот я уже почти у двери. Как вдруг до меня дошло — возможно, я никогда больше не увижу свою комнату. От этой мысли дрожь пробежала по спине. Моя коллекция! Две тысячи триста шестьдесят четыре яйца!

А если я погибну? Вдруг капитан позволит экипажу рыться в моих вещах и брать себе все, что понравится? Они наверняка будут грубо обращаться с моими сокровищами, смеяться надо мной за то, что я собирала такие бесполезные вещи.

А может, Хакви придет сюда с тележкой, побросает в нее все мои яйца — шмяк, шмяк, шмяк, — а потом выбросит в космос, точно мусор, и они полетят за кораблем в «хвосте» «сперматозоида».

Нет.

Нет!

Удивительно, как после таких фантазий хочется жить!

Однако я была разведчиком, хорошим разведчиком и, следовательно, реалисткой. Времени у меня было совсем немного, но я включила компьютер на прием голосового сигнала и продиктовала следующее:

— Инструкции: запереть комнату и открывать ее только на звук моего голоса или Яруна. Подтверждение?

Компьютер издал свое «би-ип!» и ответил:

— Подтверждаю.

— Если кто-либо отменит мои инструкции, ссылаясь на то, что я погибла или пропала без вести во время высадки, немедленно уведомить капитана Проуп и Центральный архив флота, что я завещала свою коллекцию яиц и личные вещи…

Кому? Мои родители умерли. Ярун? Но он вместе со мной вот-вот может уйти в «Ох, дерьмо». Оставить все моей давней любви, Джелке? Он пропал три года назад; подробностей я не знала. Никакие другие друзья на ум не приходили. Действительно некому…

— …я завещала свою коллекцию и личные вещи адмиралу Сил. Подтверждение?

— Подтверждаю.

Ну, вот. Все моему первому адмиралу, той, которая плакала и пыталась взять меня за руку. Такое завещание Проуп и Хакви не посмеют игнорировать. И Сил явно была неравнодушна ко мне — на свой лад. На тот лад, который не хуже любого другого.

Интересно, она все еще в Высшем совете? Она Пыла среди тех, кто послал меня доставить Чи на Мелаквин? Если да, то наверняка расстроится, получив мою коллекцию.

Ведь это, в некотором роде, жест…

Пока я спала, день уже вовсю вступил в свои права. В коридорах сейчас было полно народу; и у всех такие озабоченные лица! Вне всяких сомнений — они делают Дело. Те, кто лучше других притворялись, будто с головой погружены в свои обязанности, не замечали меня; у кого же не хватало духу проявлять такую «рассеянность», неловко салютовали и отводили взгляд.

До меня доносились обрывки разговоров. Казалось, все только и говорили, что о визите адмирала Чи. («Самый настоящий адмирал, но он здесь инкогнито, так что помалкивай».) Высказывалось множество теорий о причине его появления на борту: Проуп ожидает военный суд; Проуп ждет повышение; Лига Наций пришла к выводу, что человечество дозрело до еще одного технологического «подарка», и «Палисандр» везет адмирала получать его.

Когда люди замечали меня, то мгновенно смолкали. Однако не успевала я отойти достаточно далеко, как болтовня возобновлялась. И непременно звучало: «Спорю, она знает».

Тем не менее напрямую никто со мной не заговаривал. Никто не спрашивал, есть ли у меня какие-нибудь новости. Как будто я была окружена стеклянной стеной, сквозь которую невозможно пробиться — ни им, ни мне.

Я запомнила «Палисандр» именно таким.

На капитанском мостике Хакви сидел за пультом пилота и стучал по клавишам, корректируя курс. Позади него в капитанском кресле резвился Чи, вращаясь то вправо, то влево. «Цанг!» — ручка кресла задела панель мониторинга инженерного отсека; «Цанг!» — другая ручка врезалась в панель связи. С каждым его поворотом Проуп все сильнее стискивала кулаки… что не оставляло сомнений, зачем старик проделывал все это.

Ярун уже занял свое место и программировал запуск беспилотных зондов предварительного осмотра поверхности планеты. Это была рутинная работа; когда я проходила мимо, он кивнул мне и вернулся к своим приборам.

На обзорном экране из россыпи голубоватых звезд начало выделяться красноватое пятно. В данный момент мы летели не прямо в сторону планеты, поэтому пятно медленно смещалось влево. Я вцепилась в ручку капитанского кресла и, остановив вращение Чи, успела нажать кнопку на панели управления креслом. Красноватое пятно разрослось до размера чернослива.

— Я думал, Мелаквин похож на Землю. Почему он красный? — спросил адмирал.