Как правило, большинство слуг отпрашивались домой по субботам. Нас оставалось около десятка, что очень мало для такого дома, и поэтому каждому доставалось работы больше, чем всегда. К вечеру сил хватало только, чтобы добрести до постели.

В один из таких дней я уже шла в полусне от усталости в свою комнату, когда вдруг услышала мелодию.

За окном смеркалось. Вдали за деревьями подмигивали огоньки. Сад был наполнен музыкой. Яркие гипнотические звуки манили прежнюю меня — незамужнюю девушку с богатым приданым, привыкшую к шумным развлечениям. Не осознавая, что делаю, околдованная, я направилась к выходу, дальше в сад, к огням, к празднику… И с каждым шагом, приближающим меня к источнику музыки, воскресало забытое прошлое…

Мне казалось, что я ступала тихо, что мелодичные звуки поглотят мои шаги без остатка. Поэтому, почти не боясь быть увиденной, я остановилась за кустами, наблюдая за людьми, веселящимися у бассейна. Они все были красиво одеты, с дорогими украшениями, такими же, какие были и у меня… когда-то… Интересно, они так и лежат в моих шкатулках, или мать уже подарила их Наташе?..

Я скучала по праздности моего бывшего мира, по поздним ленивым завтракам и красивым ухаживаниям. Меня пронзило острое осознание того, что, оказывается, мне ужасно хотелось вновь почувствовать себя такой, как раньше. Какое глупое безнадежное желание!

Жадно разглядывая людей, я сразу выхватила взглядом Кристофа и троих его друзей. Они выделялись в толпе, как волки в стаде овец.

Кристоф целовал девушку. Юная, очарованная таким красивым мужчиной, она висела на нем клещом, влюбленно заглядывая в лицо. В ее руках был огромный букет из банальных красных роз. Он же между поцелуями скучающе скользил взглядом по окружающим, по деревьям, по кустам, за которыми стояла я. Иногда мимолетно ей улыбался, и я, видя эту натянутую улыбку, вспомнила …Дашку. Внутри меня все похолодело, как только я поняла, что это все значило.

Непроизвольно я отшатнулась и отступила на несколько шагов. Под моей ногой треснула ветка. Едва слышно, но этот звук принес инстинктивное понимание — меня услышали. Когда я подняла глаза, Кристоф смотрел прямо на меня, туда, где я пряталась. А на его лице было уже знакомое мне пугающее хищное выражение — он знал, что я все видела.

Уже не таясь, я повернулась и помчалась сквозь сад, ощущая за спиной стаю волков. Я не имела понятия, что такого сделала, но чувствовала, что платить придется…

Влетев в свою комнату, я захлопнула люк и придавила его креслом — внутренней задвижки, увы, не было. До поздней ночи я боялась сомкнуть глаза. На всю жизнь я возненавидела подобный вид страха, хотя страх — это благородное чувство, как любила саркастически повторять Мойра.

Но, постепенно шелест дождя меня убаюкал…

* * *

Я проснулась с ужасной головной болью. Железные тиски так сжимали мою бедную голову, что перед глазами все плыло и темнело. Тело ломило в суставах, и саднило, как сплошной синяк. Ко всему прочему еще и подташнивало. Для полноты картины не хватало лишь боли в горле. Проклятый вирус! Только его мне еще не хватало.

В моей прошлой несчастливой (как мне раньше казалось) жизни, чувствуя себя так ужасно, я бы осталась в постели, ко мне бы пришел врач и назначил лечение. А после я бы лежала под теплым одеялом столько дней, сколько понадобилось бы для полного выздоровления, раздражаясь от скуки.

Но сейчас я могла об этом только мечтать. Мне нужно было вставать. Собрав все силы, я поднялась, стараясь удержать свою голову в целостности. В ушах загудело, и на минуту я ослепла. После некоторого времени, проведенного в неподвижности, шум утих, а в глазах постепенно прояснилось.

Одевшись и немного походив по комнате, я ощутила некоторое облегчение и уже уверенней пошла умываться. Головная боль все еще сильно досаждала, но теперь вне зависимости от моего самочувствия, распорядок дня подчинялся нерушимым правилам.

В лаборатории все было как всегда: яркое, но не режущее глаз освещение, тихое гудение приборов и неизбежный запах реактивов. Сев в свое обычное кресло, я по привычке закрыла глаза. Но в тот день это был не просто жест бегства от реальности — я была больна. Мне предстояла очередная серия исследований, и мысль о нескольких ближайших часах вызвала невольный стон.

— Я не выдержу, — прошептала я сама себе, только не со всеми этими иголками, датчиками и…

— Выдержишь, — этот голос всегда окутывал меня спокойствием. — Раньше выдерживала, выдержишь и сейчас.

Я открыла глаза.

Кайл…

Внимательный взгляд, теплая улыбка — широкоплечий, он был немного выше меня. Всегда аккуратен в одежде, в прическе — образ настоящего ученого. Красив. А еще невероятно добр ко мне… Я старалась не замечать причину этой доброты в его глазах. Я не могла себе этого позволить, мое время истекало вместе с моей кровью…

— Тебе легко, в тебя не тыкают все эти иголки, — хотелось бы, чтобы мой тон не выдавал мое состояние, но….

— Я бы так не сказал, Диана…Видеть твой страх день за днем совсем не легко, — и его рука легла на мою, а полные сопереживания глаза поймали мой взгляд и не отпускали.

Это было так несправедливо! Ну почему я должна была попасть сюда, в это логово чудовищ, чтобы встретить такого мужчину? Он был слишком хорош даже для моей прошлой жизни, не говоря уже об этой, где я совершенно не принадлежала себе. Я ничем не могла ему ответить.

Наверное, какая-то из этих несчастных мыслей просочилась в мои глаза, потому что Кайл убрал руку, улыбнулся и, подражая моему беззаботному тону, тихо проговорил:

— Гм, ладно, давай приступим, сегодня нет ни Дженоба, ни Кристофа, так что, если мы пропустим часть тестов, никто нам не перегрызет горло, — и он заговорщицки подмигнул мне. Все внутри меня перевернулось. Как он мог шутить об этом? Ведь он не мог не знать, насколько эта перспектива реальна.

Но Кайл уже отвернулся и отдавал команды помощникам, проверял показания приборов, изображения на мониторах… Казалось, ничто не способно было ускользнуть от его внимания, он знал и умел все. Блестящий ум в своей области, он не остался незамеченным — мои хозяева предпочитали все самое лучшее.

Кайл был наемным работником, и его статус в доме был особенным. Он единственный из всех не называл Дженоба и Кристофа хозяевами, (и у меня не раз было ощущение, что это страшно раздражало их, привыкших к рабскому подчинению окружающих). Он один в доме мог спокойно говорить с ними, не опуская взгляда, лишенного привычной для остальных обреченности. Внутренняя сила и чувство собственного достоинства, выделяли его из всех, подобно светящемуся ореолу. И я не раз думала, какими же яркими должны быть данные качества, чтобы проявляться в этой обстановке. Мне очень хотелось надеяться, что, когда его контракт подойдет к концу, у него не возникнет …сложностей с отъездом.

Это был, пожалуй, первый раз, когда я прошла все исследования без привычного чувства нарастающего страха.