– Да и так уж не до шуток, – Дагва стащил покойника с седла и тяжело бросил на землю. – Где у вас тут трупы лежат? Куда этого девать? Подсобите-ка мне.

К нему подошли Олегыч и Сергей Лисицын.

– Знакомьтесь, – сказал Олегыч.

– Дагва Хайтювек, – протянул руку лейтенант, и Сергей ответил крепким пожатием, назвав своё имя. Лейтенант указал на всё ещё сидящих верхом солдат: – Кабы знать, что у вас настоящая война развернулась, я бы настоял, чтобы мне больше людей выделили. Однако теперь придётся обходиться тем, что есть. Хорошо, что хоть двоих дали… У них там в части свои трудности. Поступило сообщение, что два браконьера застрелили старшего инспектора. Так что солдат пустили по нижней долине им наперерез.

– Два браконьера? – переспросил Сергей и наклонился над мёртвым Павлом.

– Да, – кивнул Дагва, – братья Коршуновы. – Сообщили, что они опасны, так что пришлось поднять три взвода, чтобы перекрыть путь на Куюс.

– Вот вам один из Коршуновых, – указал на покойника Сергей.

– Это Коршунов? – удивился лейтенант.

– Павел Коршунов. Они у нас тут откушать изволили, – пояснил Олегыч. – Назвались охотниками, якобы заплутались в грозу. Затем драка случилась, и они смылись, прихватив двух лошадок. А по дороге, видать, наткнулись на Петра. Получается, что военные не там дорогу им перекрыли.

– Однако тут у вас всё закрутилось, – покачал головой Дагва Хайтювек и повернулся к солдатикам. – Слазьте, отдыхать будем, думать будем, решать будем.

Пареньки с радостью исполнили приказание и стали разминать затёкшие ноги.

– Устали? – обратился к ним Сергей.

– Притомились, есть малость, – охотно кивнул один из рядовых.

– Сейчас чаю напьётесь, – подбодрил Лисицын, – а барышни наши что-нибудь поесть сварганят.

– Пошамать не мешало бы, – улыбнулся второй солдатик, перебрасывая за спину автомат. – И собаку покормить надобно.

– Перепугались небось, когда Павла нашли? – спросил Сергей.

– Было такое, – смущённо улыбнулись они. – У него затылок откромсан, рожа в крови, брюхо навыверт, всё почернело, мухами облеплено.

– Сергей! – позвал Олегыч. – Айда в хату!

– Мертвецов хоронить надо, откладывать нельзя, – решительно сказал Дагва, неторопливым взглядом обводя собравшихся в избе. – Они смердеть начали, разлагаются. Вы там хвою жжёте, чтобы запах перебить, но это ещё сегодня поможет, а затем вонища станет такая, что тут не усидеть будет. Грязь начнётся, болезнь будет. А вам отсюда уходить нельзя, покуда мы вашего психа не скрутим. Тут хоть за стенами укрыться можно, а по дороге он обязательно кого-то ещё положит.

– Да мы и не двигаемся никуда, – согласился Олегыч, сидя в двери таким образом, чтобы обозревать открытое пространство турбазы; на коленях у него лежало ружьё. – Куда нам с женщинами под пули? Жаль, что вас мало приехало.

– Я объяснил, – проговорил Дагва, – поступила информация о Коршуновых.

– Наш Пётр не просто псих, – простонал из дальнего угла профессор Митькин. – Он не может считаться сумасшедшим. Он в действительности вовсе не сошёл с ума. Он переродился!

– Я не понимаю, – Дагва посмотрел на Митькина и снял фуражку, протирая вспотевшую голову, – о чём речь?

– Пётр проглотил лекарство, – сказал Лисицын и тут же поправил себя, – то есть не лекарство, а препарат, очень сильный препарат, под воздействием которого в нём произошли колоссальные изменения.

– В мозге? – уточнил Дагва.

– Гораздо глубже.

– То есть?

– Он стал другим человеком, совсем другим. Раньше он боялся лошадей, сторонился их, а теперь скачет без седла. Раньше он не стрелял и тем более не убивал людей, а нынче валит всех подряд без зазрения совести. Он передвигается бесшумно, как кошка.

– Разве такое возможно? – встрял в разговор один из солдатиков и тут же бросил настороженный взгляд на лейтенанта: не ругнётся ли? Но Дагва не возражал против равноправного участия всех присутствовавших в разговоре. Он хоть и носил погоны, всё же был далёк от армейских строгостей.

– Однако я не понимаю, как человек может вдруг начать делать то, что не умел делать раньше, – подивился Дагва.

– Наука идёт семимильными шагами, – блеснул очками профессор Митькин, продолжая ютиться в дальнем углу. – Вы уж простите меня… Ведь из-за меня произошло такое…

– Кто знает, что бы произошло, случись это в большом городе, – задумчиво ответил Сергей.

– Не знаю, – произнёс милиционер, – не знаю, может ли лекарство превратить одного человека в другого. Но я слышал, что мой прадед умел заставлять людей говорить чужими голосами и рассказывать то, чего они никогда не видели. Он даже умел делать так, что они говорили на чужих языках. Мой прадед был шаманом, настоящим шаманом.

– Считай, что Алексей Степанович тоже своего рода шаман, – засмеялся Лисицын.

– Что вы! Что вы! – расстроенно замахал руками профессор. – Перестаньте!

И было не совсем понятно, от чего отнекивался седовласый человек: то ли считал, что ему далеко до шамана, то ли хотел сказать, что в шаманов вообще не верит…

– Ладно, – поднялся Сергей, – давайте приступим к делу. Начнём с похорон. Где лопаты? Есть тут лопаты?

– В том доме, – Олегыч оглянулся. – Иван, займись-ка ты этим.

– Гюрзу бы покормить, – подал голос солдат.

– Кого?

– Овчарку мою. Её Гюрзой звать, – пояснил он.

– Сейчас организуем, – заверил его Лисицын. – А возьмёт твой пёс след-то? Пётр ведь вчера вечером был, давно уже.

– Хорошо натренированная собака должна брать след десятичасовой давности, – заученно отрапортовал солдат, – а очень хорошая собака способна взять след даже двухсуточной давности.

– И каков же твой зверь?

– Очень хороший, – с гордостью сказал солдат. – Конечно, многое зависит от местности и погодных условий. Ночью дождя не было, значит, след должен быть сильным. На самом деле небольшой дождик даже помогает собаке, запах лучше держится в прохладный и облачный день. А вот если на открытой местности, да когда ветер сильный, то это хуже…

– Правда ли, что собаку можно сбить со следа? – поинтересовался Лисицын, приглашая парня к разговору. – Говорят, что перцем можно след присыпать.

– Чушь! Собака, конечно, поначалу прочихается, но затем ещё лучше нюх становится. Так со следа не сбить. Слышал, есть какие-то специальные кремы, они вроде бы уменьшают выделение пота у человека. Но я не встречал таких штучек. А уж ваш псих-то тем более ничем не мажется.

– Глиной.

– Что?

– Глиной он обмазался, а сам голый ходит, босиком, – сказал Сергей.

– Глина не помешает. Найдём мы его. Он же городской, стало быть, не шибко спортивный, потеет много, запах богатый, – безостановочно рассуждал солдат, гладя собаку по голове. – Тебе, Гюрза, тут и напрягаться не придётся.