Это были очень общие фразы, и меня они не привели в восторг. Я ждала чего-то более конкретного, чем круги на воде.

– Ты мне не веришь, – сказала она. – Думаешь, что мои слова можно подставить к любому, но я чувствую твою боль. Мама, сестры – они умерли. Мужчины ушли. Все мужчины в твоей жизни тебя предают и оставляют. Подруга погибла.

Мне захотелось уйти.

– Я бы лучше послушала про будущее, – останавливая себя, попросила я. – Если можно.

Мне вовсе не хотелось снова нырять в воспоминания о потерях.

– Будущее у тебя достойное. Ты будешь рядом с человеком, который изменит этот мир. Мужчина, который изменит твой мир.

– Что за мужчина? – спросила я, думая про Чейза.

– Имени его я не знаю, но он силен. Силен настолько, что его боятся даже хищники.

– Может, мне лучше быть одной? От мужчин одни проблемы.

– Не твоя судьба томиться в одиночестве. Да и не все мужчины создают проблемы, некоторые приходят в нашу жизнь, чтобы их решить.

Около минуты я молча смотрела на сестру донны и раздумывала над ее словами. Я понимала, что где-то глубоко в душе, там, куда я не хотела никого пускать, я желала быть не одинокой. Хотела быть кому-то нужной. Необходимой.

– А как я пойму, что это тот самый мужчина из ваших видений? – спросила я.

– Ты не поймешь, а душа к нему потянется. У вас долгий путь, длинная дорога и сложная задача, но после ее выполнения, настанет лучшая часть твоей жизни. Он будет оберегать тебя, как никого и никогда не оберегал. Большего я не вижу.

И на этом спасибо. Поблагодарив сестру донны, я ушла, походила по катакомбам еще несколько минут и пошла обратно в комнату. У двери стояли Хант и Чейз, увидев меня они чуть не хором стали допытываться, где я была и что делала.

– Я не должна перед вами отчитываться. Тут запрещены убийства, вам не о чем переживать, – сказала я, заруливая в комнату.

– А законы, конечно же, никто никогда не нарушает, – сказал Хант. – Моя сытая жизнь зависит от твоего благополучия, будь добра, если куда-то уходишь, сообщай мне.

– Не разговаривай с ней так, – сказал Чейз.

Когда Хант скрылся в своей части нашего нового жилища, Чейз сказал:

– Но я с ним согласен, говори если куда-то уходишь, мы на чужой территории и не знаем, чего можно ожидать от этих людей. Мы для них чужаки.

– От близких тоже не знаешь чего ожидать, – сказала я, и Чейз сжал губы в тонкую линию.

Я не собиралась говорить этого, но обида никуда не ушла, она была со мной и стояла рядом, держала за руку и подталкивала к глупостям, словно я хотела сделать Чейзу больно, так, как это сделал он. Войдя в комнату, я снова легла и пролежав час, все же уснула.

Мы пробыли в Подполье Империи три недели. За это время я привыкла к бегающим крысам, к каплям воды, которые периодически падали с потолка, к людям, которые перестали таращиться на нас, как на незнакомцев. Некоторые без проблем заговаривали со мной, но когда видели позади меня два серьезных лица Ханта и Чейза, которые не отпускали меня одну никуда, быстро исчезали в лабиринте. Сначала меня это напрягало и даже злило, но в итоге я смирилась, лишняя безопасность лучше, чем полное ее отсутствие. Я никогда не оставалась одна, хотя внутри была крайне одинока. Вспоминая слова гадалки, я думала про Чейза. Не знаю, отступил ли он от своего плана свергнуть Империю Семьи Основателей с помощью заморских людей, но ведь гадалка сказала, что я буду с мужчиной изменившим этот мир. Дело не в том, что я поверила ее словам, но на них было куда более интересно концентрировать свое внимание, нежели на Чейзе, который еще трижды за прошедшие недели пытался со мной поговорить. И, что греха таить, мне хотелось его простить, но самолюбие вовремя давало о себе знать и осаживало меня.

В распорядке дня было тяжело ориентироваться, мы находились под землей и каких-либо окон тут, естественно, не было. Подземелье гудело круглосуточно, оно жило всегда. Вернувшись в комнату с едой, Чейз отдал мне мою порцию и сел напротив на настилку, на которой спал. Мы ели в тишине, пока он не прервал ее:

– Мне жаль, что все так вышло.

Подняв на него взгляд, я ответила:

– И мне жаль.

Немного позже, когда пауза затянулась слишком надолго, Чейз ушел, уносить тару из-под еды, а я снова легла, удивительно, но я достаточно быстро уснула, а проснулась оттого, что услышала всплеск. Видимо, Чейз вернулся, подумала я, пока на меня сверху не напрыгнули. Я даже не успела взвизгнуть, рука, зажимающая мне рот со спины, вонзилась в скулы так сильно, что на глазах выступили слезы. Спросонья я не могла понять, что происходило, пока меня не подтащили к твердой груди. Велас шипел:

– Наконец-то ты осталась одна. Думала, что я успокоился? Не тут-то было.

Я пыталась ударить его пяткой о колено, но он увернулся. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Я решила выпутаться из одного из самых безвыходных захватов, просто ослабив тело и осела в воду, я выскользнула из рук Веласа, вскочила на ноги и, оборачиваясь, получила пинок в грудь. Завалилась в воду, брызги разлетелись, Велас сел на меня сверху, зажал руки мне над головой. Я не вырывалась, смотрела на него, а он улыбался, да так, что я вспомнила все, что он делал, как пытался меня изнасиловать, как отрезал палец. Перед глазами промелькнули кадры ужасов, которые я пережила из-за него. Ублюдок выжидал.

– Вот мы и одни, – сказал он.

– Гаррет тебя убьет, – сказала я.

– Не убьет, меня уже сегодня здесь не будет. Я мертвец, а не беглец, меня никто не разыскивает. Думаешь, перепрыгнула из одной кровати в другую и стала неприкосновенной? – Он наклонился к моему лицу. – Меня так просто не напугать.

Почему все решили, что я прыгаю по кроватям?

– Ты свою рожу видел? Думаешь люди позабыли этот огарок?

Он отпустил мои запястья и сомкнул пальцы на шее, чуть не переломал мне позвонки. Впился так, что я даже захрипеть не успела. Но зря он отпустил мои руки, я схватилась за его голову и погрузила большие пальцы в глазницы и стала давить. Мне не удалось лишить ублюдка зрения.

Хант оттащил Веласа и замахнулся на него ножом, но я успела его остановить.

– Нет! Что ты творишь?

Нож уже касался