Я не исполнил бы свой долг, если хотя бы не упомянул об опасном характере нашей миссии и что нет необходимости…

– Мне много раз на это указали. Благодарю вас, генерал.

Генерал поклонился и пошел к лестнице, а я заглушала свои страхи, напоминая себе, что этим людям нужен новый император Кин, а не надменная Отако. Если трон можно занять и удержать с помощью преданной армии, мне нужна преданность солдат, а не только генералов.

В голове звучало эхо слов Дзая, преследующих меня в каждое мгновение тишины. «Ребенок не может возглавить битву за Кисию. Ребенок не может править во время войны. Но скажите, сестра, сколько раз вам говорили, что вы не можете править, родившись девочкой?»

А значит, придется доказать, что и женщина на это способна.

Я сжала лук, и дерево скрипнуло в потной ладони. Я повернулась, заметив краем глаза генерала Рёдзи – в форме императорской гвардии он стал выглядеть прежним. Генералы-южане не слишком радостно восприняли его возвращение, и если бы по должности Рёдзи обладал реальной властью в армии, его немедленно отвергли бы, как бы я к нему ни благоволила.

Пьяное веселье двумя этажами выше становилось все более бурным. Началось все с разговоров, смеха и топота ног, а превратилось в крики, песни, визг и стук, когда люди не могли удержаться на ногах и падали. Я лишь однажды так напилась, когда посол Горо вышел в отставку, чтобы занять пост лорда-канцлера. Нас с Танакой и Эдо отослали после официального ужина, но Танака спрятал бутылку в узел кушака. Я мало что помню, только как мы хохотали, а потом целый день мне было плохо, и целую неделю наставники читали нам нотации.

Я прошла по погребу до подножия лестницы, где стоял генерал Русин с одним из своих офицеров, чье имя я позабыла, но его густые брови забыть было невозможно.

– Вы готовы, генерал? – спросила я и даже посмотрела ему прямо в глаза, не наклонив голову, хотя наверняка, если измерить, окажусь чуть выше.

– Да, ваше величество, – откликнулся он. – Думаю, самое время.

Из-под двери пробивалась сияющая полоска света.

– Я пойду первая.

– Как пожелаете, ваше величество, – сказал он, чопорно кивнув присоединившемуся к нам генералу Рёдзи.

Тот кивнул в ответ, и, подавив дрожь, я прошла мимо генерала Русина к лестнице. Никто меня не окликнул, и с колотящимся сердцем я сжала лук и поднялась, оставив за спиной лязг поправляемых доспехов и оружия. В верхнем погребе стояли в карауле два солдата, и пробивающийся сквозь щели в полу свет оставлял полоски на ящиках, бочках, мешках и разломанном на дрова старом столе. Веселье наверху приглушало гул солдат, готовящихся убивать.

– Ваше величество, – прошептали караульные и кивнули идущему следом за мной генералу Рёдзи.

– Да ускорят боги полет моих стрел, и пусть вас обоих хранит удача, – сказала я солдатам и, несмотря на подступающую тошноту, начала подниматься по второму пролету.

Рёдзи следовал за мной. Я не позволяла себе задумываться о том, что все может пойти не по плану, но теперь, когда я стояла у подножия лестницы, паника пригвоздила меня к полу. Наверху кто-то отстукивал ногами ритм похабной песенки.

Я могла бы изменить решение. Могла бы отправить первым Рёдзи. Могла бы согласиться, что план лучше исполнить без меня (и возможно, так и есть), но я приняла присягу от людей, которые не хотели ее приносить, и если не внушу им желания следовать за мной, вскоре останусь без армии и без союзников. Опять. Мне придется возглавить атаку.

Стоя в тесном закутке, наполненном запахами вина, плесени, опилок, грязных циновок и дыма, я глубоко вздохнула и подумала о том, как поступил бы Рах. Он сделал бы то, что должно, чего бы это ни стоило. Возможно, если он еще жив, то однажды одобрит то, как я вела себя этой ночью.

Я поставила ногу на нижнюю ступеньку. Потом на следующую. И еще на одну. На полпути наверх я вытащила стрелу и приложила ее к тетиве, держа лук низко у бока и стараясь дышать ровно. Еще один шаг. Наверху раздался грохот. И смех. Кто-то крикнул, чтобы принесли еще вина, а другой человек затянул первый куплет «Триумфа Итикаты».

Под моей ногой скрипнула следующая ступенька, но звук утонул в шуме наверху. Еще одна ступенька, и я оказалась у двери со ржавой, видавшей виды задвижкой, которая едва удерживала дверь на месте. Владелец этого места был старым моряком, и его задача состояла в том, чтобы развлекать моряков светлейшего Бахайна, когда корабли стоят в бухте Узел Цыцы. Вряд ли он боялся банальных воров.

Поравнявшись со мной, Рёдзи тронул задвижку, и дверь приоткрылась, свет залил рукав генерала. Я подтолкнула дверь, ожидая криков, но веселье продолжалось как ни в чем не бывало. Лестница вела за стойку бара, и всего в нескольких шагах от нее начиналась другая, ведущая в комнаты наверху. Освещались они скудно, и никто не ожидал нападения, именно на это мы и рассчитывали. И все же, когда я шагнула в комнату, на верхней лестнице раздались шаги, и появился моряк с эмблемой Бахайна, обнимающий девушку в ярком платье и черном кушаке ночной бабочки. Моряк смеялся, но улыбка сползла с его лица, как только он заметил нас.

Я натянула тетиву и выстрелила, даже не задумавшись, и, прежде чем стрела преодолела половину расстояния, Рёдзи уже прыгнул вперед. Пригнувшись по-волчьи, генерал в один миг оказался между двумя лестницами. Моя стрела вошла моряку в глотку, брызнула кровь, а девушка даже не успела набрать воздуха, чтобы закричать, как клинок Рёдзи полоснул ей по горлу, а потом генерал подхватил ее, когда она рухнула, и опустил умирать рядом с моряком.

Все это заняло несколько секунд. Наверху продолжалось веселье, и пути назад уже не было. Подняв лук, я сделала четыре шага до подножия второй лестницы, и никто из тех, кто сидел на коленях за столами, пил и играл, не обратил на меня внимания. Я была тенью в углу их затуманенного зрения.

– Ей не было нужды умирать, – прошипела я и пригнулась рядом с генералом. – Мы можем постараться не убивать…

– Нет, она должна была умереть.

Он произнес это так резко, что я опешила. Моя рука, потянувшаяся за другой стрелой, замерла.

– Вы не успели вытащить вторую стрелу, и ее крик всех всполошил бы и выдал нас. – По его лицу мелькнула мрачная улыбка. – Как командующий императорской гвардией, я не колеблюсь, когда дело касается вашей безопасности.

Он был прав, хотя меня терзало неприятное чувство, что Рёдзи – это два разных человека. Один – тот, с кем я выросла, скорее учитель, чем солдат, мягкий придворный и любовник моей матери, а