Было поздно, никого уже не было, кроме дежурного инспектора уголовного розыска, да и тот был на выезде. Неожиданно дежурный по отделению вспомнил, что еще не уехал Павел Иванович Николаев, заместитель начальника по розыску. Странные находки не давали Жене покоя, и он обрадованно побежал на второй этаж докладывать Николаеву о своих находках.

Влетая в кабинет и увидев, что тот собрался уходить, Кудрин с порога начал, торопясь, рассказывать о выезде и неожиданных уликах, обнаруженных на месте происшествия. Павел Иванович, чувствуя что-то важное, вернулся за стол, усадил Женю и попросил его начать заново, не торопясь. Внимательно выслушал Женю, а когда тот дошел до демонстрации банки с английскими фунтами, принялся внимательно их разглядывать. Как и салага-подчиненный, Павел Иванович также впервые увидел английскую валюту. Дело начинало принимать серьезный оборот.

— Ты, Женя, молодец, что все запротоколировал и вещественные документы изъял по правилам, — похвалил Николаев, — однако здесь думать надо и сначала поставить в известность дежурного по районному управлению КГБ.

Оказалось, что в этот день там дежурил его старый знакомый майор Свешников. Немало удивившись сообщению, майор велел ждать и немедленно выехал в отделение милиции.

Через полчаса майор Свешников уже входил в кабинет; они тепло поздоровались с Николаевым как старые добрые друзья, и Павел Иванович попросил Кудрина рассказать все, как было на месте происшествия.

Женя не спеша рассказал, боясь упустить каждую мелочь, а когда Свешников увидел иностранные купюры, он долго и внимательно смотрел на них и спросил:

— Так этот киоскер точно завтра утром придет?

— Да, — ответил Кудрин, — я его попросил к 10 утра подойти, хотя еще раз повторяю — заявления писать он не стал.

— Ну, в принципе — это наша подследственность, — сказал Свешников. — Но пока пусть документы и вещественные доказательства останутся у вас, Павел Иванович, а я доложу своему начальству и, скорее всего, приеду утром для встречи с киоскером.

На том и решили. Через десять минут, поговорив на дорогу о текущих делах, Свешников уехал.

Наутро, около десяти часов, в кабинете у Николаева собрались Свешников, Кудрин и участковый инспектор Савушкин. Ждали киоскера. Прошло минут двадцать, но его не было. К половине одиннадцатого Павел Иванович вздохнул, понимая, что вчерашние недобрые предчувствия сбывались, и подвел итоги:

— Ждать нечего, надо ехать за Дольниковым домой.

Чувствуя продолжение странной цепочки событий, Кудрин не стал перекладывать черновую работу на участкового инспектора и выехал вместе с Савушкиным за киоскером.

Они долго звонили в дверь квартиры Дольникова, но им никто не открывал. Наконец, через некоторое время открыла дверь его соседка, видимо, услышав шум на лестничной площадке и разглядев в глазок своей двери настойчивых посетителей. Она подтвердила, что Павла Петровича нет дома. Вчера вечером он пришел очень поздно, оставил ей своего кота и попросил присмотреть за ним несколько дней, сказав, что едет к сестре в Калугу.

Женя спросил у нее, как часто Дольников ездит к сестре, и, может быть, ей известен ее адрес.

Соседка на минуту задумалась:

— Да за все годы он всего раза два к ней ездил и оставлял своего кота на моем попечении, — ответила соседка. А что касается адреса калужской сестры, тут она ничем помочь не может: не знает.

Выудить из женщины еще какую-нибудь полезную информацию милиционерам не удалось: соседи редко общались, да и интерес к такому человеку, как Дольников, мало у кого может возникнуть: нелюдимый он, сам по себе, ни семьи, ни детей, хотя и спокойный всегда.

Поблагодарив женщину за помощь, они вышли из подъезда и поехали на трамвае обратно в отделение милиции.

На работе их с нетерпением ждали. Когда Женя закончил доклад, воцарилась минутная пауза, после чего Свешников сказал, что забирает все материалы и идет на доклад к своему руководству.

— Пока еще ничего не случилось, — тихо произнес Павел Иванович. — Ну, нашли валюту, ну, уехал человек, возможно, испугался. Нужно денек подождать, а пока попытаться установить в Калуге адрес сестры Дольникова.

На том и сошлись, после чего Свешников забрал протоколы и жестяную коробку и уехал к себе на работу.

Спустя два дня Дольников так и не появился, Кудрин занимался своими текущими делами и уже стал забывать о том происшествии, как неожиданно его вызвал к себе какой-то удрученный Николаев и сказал, что через час они едут в районный отдел КГБ.

У Кудрина было отличное настроение, вчера он передал в следствие законченный материал по краже автомобильных покрышек с автобазы, за что удостоился похвалы самого Льва Алексеевича Ерихина. Редко Лев Алексеевич кого-то хвалил, и Женя был по-настоящему счастлив, что сам лично раскрутил это дело.

Через полчаса Николаев и Кудрин входили в небольшой кабинет майора Свешникова.

— Проходите, товарищи, — официальным тоном сказал Свешников, — вот какая штука здесь получается, наши эксперты сказали, что эти фунты фальшивые. Дело приобретает необычный оборот, сегодня утром его взяли на контроль в центральном аппарате. Сейчас подъедет сюда полковник Строгов из нашего Главка, я прошу рассказать ему еще раз о происшествии. А что там с Дольниковым? — спросил он.

— Да не появлялся он пока, — ответил Николаев, — мы сейчас устанавливаем местонахождение его сестры в Калуге.

Через десять минут твердой походкой в кабинет вошел седоволосый среднего возраста человек:

— Полковник Строгов Иван Данилович, — представился он, — прошу вас все по порядку рассказать.

Николаев, в свою очередь, представил полковнику Кудрина, и тот с расстановкой, как учил Ерихин, стал рассказывать о происшествии с кражей из киоска, случайной и странной находке и не менее странном исчезновении Дольникова. Строгов внимательно выслушал, задал несколько уточняющих вопросов и тихо произнес:

— То, что я вам сейчас скажу, товарищи, должно остаться в этом кабинете.

Все утвердительно кивнули головами.

Строгов продолжил:

— В 1941 году в концлагере Бухенвальд немцы отобрали узников, имеющих опыт типографской работы: граверов, художников, каллиграфистов. Их поместили вначале в отдельный барак лагеря Заксенхаузен, а в 1943 году перевели под Гродно, где была оборудована специальная типографская мастерская. Во главе этого всего стоял штурмбанфюрер СС Бернгард Крюгер, чьим именем и была названа секретная операция. К 1945 году в мастерской было изготовлено фальшивок на сумму более ста миллионов фунтов стерлингов, весьма отличного качества.

Продукция «Бернгарда» использовалась в самых различных целях. Два бумажных завода, один в Судетах, другой в Гродно, были целиком заняты изготовлением бумаги для фальшивых денег. Английские экономисты не без основания полагали, что немцам удалось в какой-то мере насытить английский денежный рынок фальшивками. В 1945 году Английский национальный банк даже был вынужден изъять из обращения часть старых пятифунтовых банкнот.