– Не говори глупостей. Здесь уже давно не было никаких террористических актов, поэтому можешь спокойно входить в отель, имея даже два пистолета. Но если ты кому-нибудь их покажешь, можешь быть уверен, что оттуда тебя уже не выпустят. Там наверняка есть своя служба безопасности.

– Я учту, – буркнул Эдгар.

– Между прочим, мы сейчас как раз проезжаем мимо иранского посольства, – показал на здание справа Дронго, – а машины с красными номерами – это автомобили их посольства.

– И небритые мужчины в расстегнутых рубашках без галстуков, которые разговаривают рядом со зданием, это, очевидно, их сотрудники? – уточнил Вейдеманис.

– Необязательно, чтобы все были небритые, – возразил Дронго, – и не все без галстуков, хотя, в общем, этот предмет одежды им не кажется особенно важным. Но у каждой культуры есть свои особенности.

Они поехали дальше и уже через десять минут подъезжали к зданию отеля. Дронго вошел в роскошный холл, где почти никого не было. К нему сразу шагнул плотный мужчина лет сорока. У него было румяное лицо, коротко остриженные волосы и большие деформированные уши, какие обычно бывают у борцов. Он был одет в серый костюм.

– Я – Жаботинский, – представился мужчина, протягивая руку. – Спасибо, что так быстро приехали. Надо срочно с вами переговорить.

– Прямо здесь? – спросил Дронго.

– Конечно, нет. Но и не в номере. Давайте куда-нибудь поедем и спокойно поговорим. Рядом есть какой-нибудь парк?

– Недалеко от нас есть кладбище почетного захоронения. Второе кладбище, – сообщил Дронго.

– Я не совсем понял. Как это – второе?

– Есть первое почетное кладбище, своего рода пантеон, а есть второе, – пояснил Дронго.

– На кладбищах тоже бывает своя иерархия? – хмыкнул Жаботинский.

– Везде своя иерархия, – печально ответил Дронго. – В Москве, например, на Красной площади в стене хоронили самых известных людей. Менее известных отправляли на Новодевичье кладбище, а самые выдающиеся получали даже свои памятники рядом с Мавзолеем Ленина. Там тоже своя иерархия.

– Поедем на кладбище, – согласился Жаботинский. – У вас есть машина?

– Она во дворе, – показал Дронго, – за рулем мой напарник и друг, можете ему полностью доверять.

Они вышли из здания и сели в машину. Эдгар поздоровался с гостем, не проявляя видимого интереса, и они поехали в сторону кладбища. У ворот кладбища машина затормозила, и Дронго вместе с Жаботинским, пройдя через ворота, вступили на обширную территорию второго кладбища почетного захоронения.

– Люди часто изо всех сил стараются похоронить родственников именно здесь. Многие считают, что их близкие должны покоиться на первом кладбище, – пояснил Дронго – Был случай, когда родственник одного чиновника жестко настаивал на том, чтобы покойного хоронили на первом кладбище, но было принято решение отправить тело на второе. В момент похорон к родственнику подошел один из членов похоронной комиссии и проникновенным голосом сказал, что на втором кладбище воздух гораздо лучше, чем на первом.

– Смешно, – коротко бросил Жаботинский, даже не улыбнувшись.

Они углубились в аллею, по обеим сторонам которой росли высокие деревья. За ними никто не шел. Здесь было тихо и спокойно.

– Вы, очевидно, уже поняли, – негромко начал Жаботинский, – кто я и почему мне необходимо было встретиться с вами так срочно.

– Неужели вы назовете организацию, на которую работаете? – с сарказмом уточнил Дронго.

– Зачем? Вы все и так понимаете, – возразил его собеседник.

– Тогда зачем такая срочность?

– У нас появились сведения, что вам может угрожать опасность, – сообщил Жаботинский.

– У вашей организации? – переспросил Дронго.

– Ну зачем вы тянете меня за язык? Повторяю, у нас есть достаточно убедительные факты, что вам может грозить серьезная опасность.

– Со стороны кого?

– Со стороны ваших южных соседей, – быстро ответил Жаботинский.

– Вы считаете, что мне угрожает опасность со стороны иранцев?

– Во всяком случае, они вами интересуются и как раз сейчас решают, что именно с вами следует сделать.

– Я привык доверять профессионалам, тем более такой авторитетной организации, как ваша, – сказал Дронго, – но в данном случае мне кажется, что ваша информация не совсем точна. Я встречался вчера с их представителем…

– Мы знаем. Вчера вы встречались с советником посольства Ирана, резидентом их разведки Зохрабом Нафиси.

– Я начинаю думать, что вчера за мной весь день ходили операторы сразу нескольких телекомпаний, в том числе и вашей, – пробормотал Дронго.

– Нафиси слишком известная фигура, чтобы его можно было игнорировать, – пояснил Жаботинский.

– Тогда вы должны понимать, что ни один серьезный резидент не станет планировать убийство своего собеседника на следующий день после их встречи.

– И тем не менее вам грозит опасность, – упрямо повторил Жаботинский.

– Несколько странно говорить о смерти на кладбище, – невесело пошутил Дронго.

– В этом есть нечто мистическое, – согласился Жаботинский, – но вы сами предложили это место встречи.

– Хорошо. Будем считать, что я принял к сведению вашу информацию. У вас есть более конкретные сведения? Кто, где и когда?

– Только то, что я вам сказал. Опасность достаточно реальная, и вас могут физически ликвидировать.

– А причины? Что я такого сделал, чтобы меня нужно было устранять?

– Неужели вы еще не поняли? Дело Армана Шевалье, из-за которого вы сюда приехали.

– Считайте, что я догадался. Но, насколько могу судить по нашему разговору с Нафиси, они тоже заинтересованы в установлении истины. Очень заинтересованы. В таком случае зачем им такой непрагматичный шаг, как мое устранение? Иранцы прагматики, они не станут совершать нерациональных поступков.

– А если они сами причастны к устранению Шевалье? – спросил Жаботинский. – Если они сами решили устранить двойного агента, поняв, что он их обманывает?

– И выбрали для этого место у российского посольства? – не поверил Дронго. – Вы ведь умный человек, господин Жаботинский. Россия сейчас – один из последних союзников Ирана. И без ее санкции в Совете Безопасности ничего не произойдет. В частности, убийство французского дипломата. Для чего? Чтобы окончательно поссориться и с европейскими странами, которые так неохотно идут на санкции против Ирана, уступая американскому давлению? Вам не кажется, что это просто нелогично? Скорее вас можно было заподозрить в устранении французского дипломата у российского посольства, чтобы окончательно поссорить иранцев с Москвой и Парижем.

– Это выглядело бы достаточно логично, – согласился Жаботинский, – но в разведке не всегда применима логика. Иногда, поступая нелогично, мы действуем вопреки ожиданиям наших противников. В разведке удивить врага – значит уже наполовину одержать победу.