При этом Яна вовсе не отказывалась от идеи создания семьи, но ей семья представлялась прочным, фундаментальным, основанным на доверии, взаимных интересах и, разумеется, искренности и верности содружеством. За почти тридцатилетнюю жизнь у нее случилось два романа. Первый в восьмом классе с Даней Строгановым. Отношения их строились на основе дружбы и взаимного доверия. Даня был надежным, смелым, сдержанным в выражении чувств, в общем, полностью соответствовал Яниным представлениям о настоящем мужчине. К сожалению, через год, в конце девятого класса Даня вместе с родителями переехал в другой город, и их дружба-любовь закончилась. Потом был Ваня. Они познакомились в университете. Он был умным, скромным, надежным и основательным. Их отношения были стабильными, лишенными глупых эмоциональных всплесков, они не дарили друг другу розовых плюшевых мишек, не посылали смайлики и поцелуйчики, не держались за руки под столом в кафе, и все было чудесно до тех пор, пока на горизонте не возникла девушка Ксюша с длинными ресницами, глупыми коровьими глазами, хихиканьем, привычкой краснеть без всякого повода и страстью к уменьшительно-ласкательным словечкам. Яночка, Ванечка, сумочка, ручечка, кафешечка, сладенький, миленький, умненький, добренький, самый чудесненький и такой перспективненький, наверняка в аспирантурочку попадет. Так вот и случилось, что через месяц после знакомства с Ксюшей Ваня подошел к Яне и честно сказал: «Извини, ты мой лучший друг, но я люблю другую». Яна все поняла, пожелала ему счастья, и они расстались навсегда. Потому что Ксюша не одобрила такую дружбу. Даня с Ксюшей поженились, а Яна по окончании университета нашла хорошую работу и принялась выстраивать карьеру, не особенно горюя о превратностях судьбы и подлости сладкоголосой Ксюши.

Затем последовали годы, посвященные работе. Подруги Яны выходили замуж, рожали детей, устраивали личную жизнь. Но ее это нисколько не волновало. Яна была абсолютно счастлива в своем спокойном, предсказуемом мирке, наполненном повседневными хлопотами, тихими вечерами на диване, чтением книг, редкими походами на выставки или в гости. В театр она принципиально не ходила. Даже на концерты ее было трудно вытащить. Яну не волновали чужие мнения, она не хотела жить по чужим шаблонам, ей хотелось делать лишь то, что она считала правильным и нужным. Замужество, очевидно, относилось к делам не нужным.

Она имела ровные отношения с коллегами мужского пола. Учитывая ее скромную внешность и полное отсутствие кокетства, никаких поползновений с их стороны не случалось. Даже на новогодних корпоративах, когда весь коллектив, накушавшись за казенный счет, терял человеческий облик и пускался во все тяжкие, так что потом полгода некоторые сотрудники не могли встречаться в коридорах компании без содрогания и дискомфорта, Яне удавалось без труда избегать неловких ситуаций.

Так все осталось и сейчас, подвела она черту под собственными отвлеченными размышлениями и взглянула на часы. До конца рабочего дня оставалось еще десять минут. Может, сходить к секретарше Рогутского, спросить у нее про папку? В конце концов, папка была Янина, документы должны были храниться у нее до подведения годовых отчетов. Но что-то ее остановило. Может, память о холодном железном лезвии, мгновенным ужасом полоснувшем ее по телу, или о страшной ночи в лесном овраге, которую она может лишь представить? Но Яна никуда не пошла, а заперла дверь кабинета на ключ, как и велел Максимов, и принялась просматривать документацию за август и сентябрь, пытаясь найти хоть какие-то следы нелегальной партии норвежской рыбы.

Кажется, дело переходит в рабочую плоскость. Десять лимонов для такой компании, как «Рыбный путь», – сущие копейки – Тимофей уже навел неофициальные справки об оборотах компании, – но так то для компании. А вот, скажем, для ее отдельно взятого сотрудника даже процент от суммы – целое состояние.

Максимов никогда не работал в подобных организациях и плохо себе представлял, какие возможности для махинаций имеет сотрудник среднего или даже, скажем, высшего звена в частной компании. Могла эта партия быть пущена налево, затерта, а доход от нее лечь в чей-то карман? Или же главное здесь источник поставки? Норвегия попала под санкции, и закупка у нее продуктов питания – явное нарушение… чего? Закона, политики государства? И как это нарушение карается? Например, если рыба уже съедена? Ведь дело было в августе. И потом, может какая-нибудь проверяющая компания докопаться до подобного факта? Вопросов было много, и большую часть из них могла прояснить сама Яна.

Но Тимофею категорически не хотелось ничего с ней обсуждать. Вот не хотелось, и все. Он до сих пор помнил ее «гостеприимство» и повторять визит не имел никакого желания, а беседовать где-то на нейтральной территории… Где? А может, попробовать без нее обойтись? Список сотрудников у него имеется, можно найти специалиста, который проконсультирует его о возможных манипуляциях с крупной партией рыбы, и к тому же…

К тому же это будет долго, хлопотно и дорого. Последнее, впрочем, не важно, платит за все Курышев, а он от таких расходов не обеднеет.

И все-таки здравый смысл подсказывал ему, что наиболее продуктивным будет сотрудничество с самой Яной, к тому же она уже вышла на работу и, значит, имеет возможность на месте попробовать разобраться в происходящем. И, кстати, придется ей выделить водителя, с целью охраны. В самом офисе ей вряд ли что угрожает, дома тоже. Значит, надо обеспечить доставку от двери до двери, и заняться этим нужно уже сегодня.

Он свернул с проспекта, вынырнул из пробки и, снизив скорость, не спеша двинулся вдоль тротуара в поисках свободного пятачка для парковки. Что все же делать с Сорокиной? Может, в машине поговорить? Нет. Это не дело, к тому же тесно и как-то несолидно. А что, если…

Тимофей взглянул в зеркало заднего вида и стал втискиваться между «Шкодой Ети» и «Тойотой».

Сегодня вечером он собирался встретиться с Миланой, может, объединить обеих дам? Он может пригласить Яну на ужин, заодно обсудить дела, а потом бы подтянулась Мила. Мысль Тимофею понравилась. Если Яне не захочется, чтобы он ее угощал, может сама оплатить счет. Он не возражает.

Тимофей, как и обещал, ждал ее в холле. Подтянутый, элегантный, в дорогом пальто. Эх, жалко, никто из девчонок их не увидит, мелькнула в Яниной голове чуждая тщеславная мысль, заставившая ее тут же нахмуриться и принять безопасный независимый вид.

– Добрый вечер, – чопорно поздоровалась она, протягивая руку. На ее лице не мелькнуло и тени улыбки.

Максимов, кажется, тоже не был расположен к излишним реверансам, а потому, сухо поздоровавшись, повел ее к машине. Усаживаясь в большую серебристую иномарку, Яна поздравила себя с правильно выбранной линией поведения.

– Яна, нам надо обсудить сложившуюся ситуацию, – заговорил Максимов, усевшись на водительское место и потихоньку трогаясь с места. – Я хотел предложить вам заехать в одно спокойное место, поужинать и заодно побеседовать. Нам это по пути, а обременять вас своим визитом мне бы не хотелось.

Яна сморщилась. Тащиться в ресторан ей страшно не хотелось, хотелось домой на диван, переодеться, проверить шов и пораньше лечь спать. Но, видно, придется тащиться. Максимов четко обозначил, что надо обсудить дела, и сделать это придется в любом случае, остается выбрать место.