— Мне все равно, как ее зовут! А если бы я сегодня осталась ночевать в гостинице при посольстве?

— Тогда бы я спала с вашим женихом в его постели! — нимало не смущаясь, ответила Кэтлин.

— Вот нахалка! — разъярилась Долорес.

— Сама такая!

— Ну, хватит, хватит, — растерянно забормотал Джордж. — Прекратите ссориться.

— А чего она первая начинает, — надула губы Кэтлин, мгновенно становясь похожей на обиженного ребенка, что, впрочем, только прибавило ей прелести.

Долорес смерила девушку презрительным взглядом и удалилась в спальню, громко хлопнув дверью.

Джордж показал Кэтлин комнату для гостей.

— Если хочешь, можешь принять душ, — сказал он, остановившись на пороге. — Полотенце и пижама в шкафу. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила девушка, демонстративно зевая и прикрывая рот ладонью.

— Ну, я пошел?

— Спасибо за заботу! — Тут Кэтлин не удержалась и, озорно сверкнув глазами, с притворной печалью вздохнула. — А все-таки жаль, что твоя невеста не осталась ночевать в посольстве!.. Кстати, из какой она страны?

— Из Аргентины.

— А с Марадоной знакома?

Боже, какой еще она еще, в сущности, ребенок! — подумал Джордж и, покачав головой, молча вышел из комнаты. Затем на цыпочках прокрался к входной двери и запер ее на замок, ключ от которого положил в карман. Вот теперь Кэтлин точно не удерет!

Когда он появился в спальне, Долорес уже лежала в постели и делала вид, что спит.

Раздевшись в полной темноте, Джордж осторожно приблизился и лег рядом с ней. Несколько мгновений он прислушивался к ее ровному дыханию. Не открывая глаз, Долорес повернулась к нему, и ее рука медленно скользнула по его груди и животу.

— Что ты делаешь? — прошептал Джордж, мгновенно возбуждаясь от ее умелых прикосновений.

— А ты разве не хочешь?

— Но Кэтлин же может услышать!

— И что с того? Мы у себя в спальне и вольны поступать так, как нам хочется.

Тут Долорес прижалась к нему плотнее, и у Джорджа мгновенно пропала охота ей возражать. Всего несколько движений — и он почувствовал, как она напряглась, словно бы начав прислушиваться к собственным ощущениям. Прошло еще совсем немного времени — и вот уже она испустила сдавленный, так хорошо ему знакомый полувздох-полустон, являющийся прелюдий к более бурному проявлению страсти.

Сходя с ума от лихорадочного возбуждения и сдерживаясь изо всех сил, чтобы не испортить все банальной торопливостью, Джордж осторожно развернул Долорес к себе — при этом ее глаза по-прежнему были закрыты — и жадно поцеловал в губы.

Через мгновение Долорес выскользнула из-под него и оказалась сверху. Еще мгновение — и она громко застонала, приподнимаясь и опускаясь так, что ее длинные волосы волнами заструились по гибкой спине.

Джордж изнемогал от блаженства, уже нимало не думая о том, что их можно услышать в соседней комнате…

Когда все закончилось и Долорес наконец-то отстранилась от него, он закрыл глаза и погрузился в сладкую дрему.

— Пойду в ванную, — нежно прошептала она ему на ухо, но у приятно утомленного любовными утехами Джорджа не осталось сил не только на то, чтобы ответить, но даже кивнуть.

Однако блаженствовал он недолго. За стеной послышался шум воды, а затем какой-то грохот и яростное женское шипение, которое сменил негромкий вскрик, звонкий звук пощечины и быстрые шаги.

Джордж с огромной неохотой вернулся к реальной действительности и уже собрался пойти посмотреть, что случилось, когда в спальню влетела разъяренная Долорес.

— В чем дело? — недовольно спросил он, приподнимаясь на кровати.

— В том, — раздраженно бросила она, скользнув под одеяло, — что эта маленькая нахалка разгуливала по квартире чуть ли не в чем мать родила, а когда я сделала ей замечание, заявила, что знает, чем мы там занимаемся, и предложила составить нам компанию.

Джордж невольно усмехнулся. И Долорес, заметив это, рассвирепела еще больше.

— Что, может, тебя такая перспектива тоже устраивает? Тогда сходи, пригласи ее!

Ох уж этот мне взрывной латиноамериканский темперамент! — вздохнул Джордж и примирительно произнес:

— С первого взгляда ясно, что девочка самоутверждается, как и все подростки в ее возрасте. Ей страшно хочется выглядеть взрослой, но средства для этого она выбирает крайне неподходящие. Я рад, что нашел ее прежде, чем с ней случилось что-то плохое, и привел к себе…

Договорить он не успел, потому что из прихожей послышались подозрительные звуки. Кто-то явно возился с дверным замком, пытаясь его открыть.

О черт, удастся мне сегодня поспать или нет! — подумал Джордж. Нехотя поднявшись и накинув халат, он поплелся в коридор.

Кэтлин, уже полностью одетая, встретила его гневным требованием:

— Открой дверь!

— Куда это ты собралась? — зевая и прикрывая рот рукой, вяло поинтересовался Джордж.

— Куда угодно, только бы не оставаться здесь! Зачем ты меня только привел к себе?

— Но это же была твоя идея, детка. Так что успокойся и ложись спать. Сейчас уже второй час ночи…

— Все равно выпусти меня! — В ее голосе вибрировало такое напряжение, что Джордж поневоле стал раздражаться.

— И не надейся! — решительно заявил он. — А если не угомонишься, прикую наручниками к батарее!

— Мерзавец! Как же я тебя ненавижу!

— Это твои проблемы, — бросил Джордж, и тут произошло нечто неожиданное.

Девушка низко опустила голову, отвернулась к стене и заплакала.

— Отпусти меня, ну, пожалуйста, — сквозь слезы жалобно повторила Кэтлин.

Приблизившись, Джордж взялся рукой за мокрый от слез подбородок и осторожно повернул ее лицом к себе.

— Что с тобой, малышка?

Кэтлин всхлипнула и дернула головой, стыдливо пряча глаза.

— Ничего, — пробормотала она, — просто все любят друг друга, счастливы, женятся, а мне вечно не везет… Или попадаются какие-то пьяные уроды, или грубые копы… И никто меня не любит, никому я не нужна…

Столь искреннее отчаяние невозможно было подделать. И Джордж в приступе необъяснимой, почти отцовской нежности привлек ее к себе, обнял за плечи и стал осторожно баюкать.

— Ну что ты, детка, как же можно тебя не любить? Ты такая чудная и милая, что способна составить счастье любого мужчины…

— Правда?

— Разумеется, правда. Не плачь, все у тебя будет хорошо. Я стану твоим другом и буду о тебе заботиться. Ну, успокойся и пойдем спать.

Он поцеловал ее в висок, заслужив самую высокую награду — преданный, робкий и нежный взгляд.