Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай, расставляй, – закричал задетый за живое Гиви. – Сейчас поглядим, кто лучше соображает.
– Десять штук за партию, – быстро произнес Гоги. – Баксов.
– Да хоть двадцать. Чур, мои белые!
– Почему это твои?
– Потому что я первый сказал. Тебе черными играть.
Беззлобно переругиваясь и мешая друг другу, близнецы принялись расставлять фигуры на доске. Глядя на них, никто бы не сказал, что видит перед собой двух душегубов, руки которых в крови невинных детей. Они сделали дело, а теперь «гуляли смело». И вероятность того, что они ответят за свое злодеяние, была ничтожно мала.
Белов не подозревал о том, что ему вынесен смертный приговор. Из поездки он возвратился усталый, злой и недовольный собой. Вместо того чтобы идти по следу братьев Беридзе, он пил с бравым запорожцем, ел африканских кузнечиков и трахал африканскую шлюшку. А воз, что называется, был и поныне там.
Лишив себя завтрака, Белов поехал прямиком на встречу с Петраковым. Тот обещал ждать его у входа в Национальный музей, но опаздывал. Убивая время, Белов нервно прогуливался вдоль приземистого белого здания, напоминающего производственный цех – почти без окон и с глухой двустворчатой дверью. В порядком вытоптанном дворике росли три чахлые пальмы. Посетителей видно не было. Хотелось пить и раскалывалась голова.
Взглянув на часы, Белов снова выругал себя за вчерашние похождения. Услышав, что Приходько хочет за свои услуги десять миллионов, нужно было сразу отправляться восвояси. Что дает Белову знакомство с бывшим наемником? Ровным счетом ничего. Приходько даже звонить себе запретил, опасаясь прослушивания. Только в самом экстренном случае, предупредил он. А какой может быть экстренный случай, если этот украинский жмот без денег даже пальцем не пошевелит! Нет, нужно срочно подключать других людей. И больше никакого рома, никаких женщин!
В таком настроении Белов встретил Петракова и, не слушая его оправданий, спросил, где хваленая Дада.
– Я же говорил, она придет сегодня, – ответил посол. – Дада знает, где вас искать, не волнуйтесь.
– По-моему, это вы волнуетесь.
– Я? Возможно… Самую малость. – Петраков кисло улыбнулся. – Мне не часто доводится играть в шпионов.
– Это не игра, – сказал Белов.
Улыбка сползла с лица Петракова, его рот сложился в короткую прямую линию.
– Давайте зайдем внутрь, – предложил он, – а то мы обращаем на себя внимание.
Вокруг не было ни души, но Белов счел предложение не лишенным смысла. Очутившись в музее, они ощутили особый горьковатый запах пыли, лака, клея, старых тканей и еще чего-то неуловимого… Неумолимо проходящего времени?
Во время экскурсии создавалось впечатление, что музею, вместе с его экспонатами и служащими, лет сто, не меньше. Комнаты и экспозиции выглядели удручающе. Плетеные корзины, глиняные кувшины, всякие поделки из пальмовых волокон, камыша, соломы и папируса.
Медленно шагая вдоль всего этого убожества плечом к плечу с послом, Белов рассказал ему о своем визите к Приходько, опуская самые пикантные подробности.
Петраков осуждающе покачал головой:
– Такая сумма… Это нереально.
– Ну да, – буркнул Белов.
– Придется вам действовать в одиночку.
– Это я уже понял. А жаль. Прапорщик бы мне очень пригодился. Помните того майора полиции, который проверял у меня документы в аэропорту?
Петраков молча кивнул и отвернулся, заинтересовавшись вдруг коллекцией музыкальных инструментов. На стенде были разложены всевозможные барабаны и барабанчики, ксилофоны, погремушки, трубы, флейты.
– Тут написано, что на них позволено играть любому посетителю, – объявил он.
Белову немедленно захотелось взять в руки какой-нибудь инструмент. Желательно самый увесистый. Скользнув взглядом по спине Петракова, он задержался на обращенном к нему затылке.
– Помните или нет? – повысил он голос.
– Ах да, конечно, – рассеянно откликнулся Петраков, щелкая по коже африканского бубна. – Феликс Кулафье, кажется?
– Вот именно, – подтвердил Белов. – Позже этот Кулафье поджидал меня в отеле.
– Совпадение.
– Не думаю. У меня есть сведения, что он работает на Тананзе… Да оставьте вы в покое этот чертов бубен!
Петраков обернулся, поджав свои губы настолько, что они практически исчезли с его лица.
– Кулафье – человек генерала Тананзе, у которого могут скрываться грузины, – развил мысль Белов.
– Вы так считаете? – Петраков наморщил лоб. – А я вот думаю, что вам попались ложные сведения.
– Почему?
Белов решил не объяснять, что отыскал информацию в секретных архивах ФСБ.
– Полицейские в Уганде имеют столько источников дополнительных заработков, что им незачем работать еще на кого-нибудь… – Петраков тонко улыбнулся. – И немножечко на государство. Это вам Приходько про майора наболтал?
– Ну…
Белов неопределенно пожал плечами: понимайте, как знаете. Нехитрый трюк сработал. Петраков понял жест так, как ему хотелось.
– Приходько, – сказал он, усмехаясь. – Который черпает все свои суперважные сведения на дне бутылки. Лучше положитесь на меня. – Петраков подмигнул. – Шамбу, шеф столичной полиции, мой добрый знакомый. Я спрошу его, когда пойду получать для вас разрешение на ношение оружия.
С этими словами он посмотрел по сторонам, сунул руку во внутренний карман и протянул увесистый плоский сверток. Белов просиял. Оружие было как нельзя более кстати. Мысли о майоре Кулафье вылетели из головы.
– Что там? – нетерпеливо спросил Белов.
– «АПС», – ответил Петраков извиняющимся тоном.
– «Стечкин»?
– «Кольт» или «Глок» раздобыть не удалось.
– И не надо, – отмахнулся Белов.
Автоматический пистолет Стечкина ему нравился. Многозарядный, удобный, неприхотливый, приспособленный для стрельбы как с одной, так и с двух рук. Правда, защелка внизу рукоятки затрудняет перезарядку, а предохранитель находится далековато от большого пальца, но в остальном плюсов гораздо больше, чем минусов. Мягкая отдача, удобный прицел, гладкий корпус, которым не зацепишься за одежду или кобуру. Наконец, шедевр Стечкина был попросту эстетически красив. Совершенное орудие убийства.
– Мы можем идти, – сказал Петраков, которому музыкальная экспозиция надоела так же быстро, как понравилась. – У меня ведь в посольстве дела.
– Да, конечно, – пробормотал Белов.
– Я заеду к вам ближе к вечеру, завезу разрешение. Встретимся в баре на первом этаже.
– Хорошо.