Подумалось: «Как его можно не любить?» Это я о Дрейке, конечно. «Его, это кафе, этот мир…»

Столик блестел глянцевой поверхностью. Идеально чистой, хотя, я была уверена, ее никогда никто не протирал.

– Так почему ты плохо спишь? – спросила я тогда, когда был отпит первый глоток чая, а от пирожного вилкой отломлен кусочек.

Звякнул в чужом стакане лед.

– Если бы я знал.

– Просто просыпаешься?

– Да почти вообще не засыпаю.

– Игрища с Ани?

На меня посмотрели укоризненно – мол, если бы. И стало ясно, что Ани, наверное, тоже волнуется за своего любимого, который нормально не спит. Вот дела.

– И давно это началось?

– Недели полторы назад.

Город на этот раз был далеко. Настолько далеко, будто мы смотрели на него с Эвереста и давно потонули бы в облаках, если бы не кристально ясная погода. Нас будто специально удалили от мира, чтобы мы могли уединенно поговорить. Пирожное оказалось клубничным, и мне вдруг подумалось, что это намек – намек на вечер, в котором мне обещали напомнить про «вожделение». Я после этого точно буду спать хорошо, а вот сидящий рядом друг…

Эльконто шумно всасывал через трубочку напиток, разбалтывал лед и хмурился.

– Ерунда, наверное, но снится фигня всякая.

– Кошмары?

«Может, к Стиву его? К Тайре?»

– Не кошмары напрямую. Другой мир, скорее. Неясный. Образы, пространства, силуэты – все неприятное, зловещее. И как бы настоящее – понимаешь? – плотное, не как сон. Я только глаза закрываю – и сразу там. Как в смоле залипаю – ни двинуться, ни слова сказать. Бред…

Звучало странно, я была согласна.

– Ты ходил с этим к Стиву?

Белый ежик Дэйна качнулся – ходил, да.

– Он не видит отклонений. Таблетки дал – не действуют.

– А Тайра?

– Ее не спрашивал.

– Может, к Дрейку?

– К нему со всякой ерундой?

Дэйн пожал плечами – фигня, мол.

Но «фигни» на Уровнях не случалось, я была в этом уверена. «Фигня» вполне могла воплощаться в моем мире, где каждый неосознанно водил лучом своего внимания хаотично. Но не здесь и уж точно не у «отрядных» ребят. Странное совпадение. Я как раз хотела сказать, что Дрейку об этом сообщить бы стоило, когда на барной стойке появился еще один стакан. Для кого?

И точно, через секунду входная дверь качнулась – на балкон вышел Джон. Окинул нас взглядом, кивнул (утром мы уже здоровались), взял свой кофе и отошел к перилам. Пока он курил, а курил Сиблинг не так часто, я почему-то смотрела на его спину. Вроде бы расслабленную, и в то же время напряженную. Мне были видны его профиль, рука, держащая сигарету, дым, плывущий вбок. Джон был задумчив, тих, и что-то царапало мое внимание, но я все никак не могла понять, что именно. Какая-то деталь, которую уже ухватил разум, но не успел сформулировать в логический вывод. И я бросила попытки ухватить то, что не ухватывалось, тем более что докурил заместитель Дрейка быстро, покинул нас тоже.

И мы вернулись к прерванному диалогу.

– Хочешь, я поговорю с ним? С Дрейком.

– Ой, брось ты… – Эльконто отмахнулся от меня, пожал плечами. – Наладится все, само рассосется. Подумаешь, сны.

И во второй раз за утро меня посетило странное чувство, что ничто не случается просто так – не с нами. Но развернуть свой философский трактат вслух я не успела, потому что зазвонил мой телефон. Зазвонил той мелодией, которая стояла на бабушку, и я быстро сунула руку в карман. Да, Величие Дрейка проявилось и в этом – он сумел наладить сотовую связь между мирами. Не для всех, конечно, но мама и бабушка могли отыскать меня в любой момент.

– Да? – я приложила трубку к уху. – Привет, баб…

А дальше сбивчивый монолог, полный сомнений, волнений и кучи повторяющихся слов.

– Хорошо, я скоро буду.

Телефон я положила обратно в карман, на Дэйна взглянула озабоченно.

– Что? – спросил он сразу.

– Бабушка звонила. – Это он понял и так. – Говорит, соседка ее исчезла, уже дня три не появляется. Беспокоится, не случилось ли чего, спрашивает, стоит ли идти в полицию. Ты извини, я обещала ей, что зайду.

«Про сны в другой раз».

Эльконто всегда был Эльконто. Человеком в темных очках, плаще, человеком, готовым действовать.

– Та самая?

– Ага.

– Я с тобой, – тут же отозвался он.

– Уверен?

Вместо ответа он протянул мне широкую ладонь – «телепортируй меня с собой».

Мы стояли на полутемной площадке типовой советской пятиэтажки – справа дверь в бабушкину квартиру, слева в квартиру Матвеевны. С ней, с этой соседкой, уже случилась история неделю назад, когда сама баба Вера – хозяйка квартиры – пребывала в санатории. Тогда, помнится, никем не жданный и не гаданный, явился её внук Дмитрий. Имея ключи, он схоронился в двушке у родственницы, а следом за ним пожаловали не то кредиторы, не то мошенники. Долго злобно колотили в дверь, изрыгали угрозы, требовали открыть.

Тогда-то моя бабушка и переполошилась впервые. С подскочившим давлением хотела было звонить в полицию, но почему-то позвонила сначала мне – мол, делать что?

И мы явились с Дэйном.

«Кредиторы» к тому моменту ушли; Дмитрия мы уговорили открыть, и Эльконто, чтобы свести шум на нет, когда гости явятся в очередной раз, почти два часа провел у Матвеевны, выслушивая байки про жизнь от внучка. Помнится, он потом долго скрипел зубами, вспоминая жалобы Дмитрия на безденежье, на бросившую его дуру Ленку, на всех баб в целом. Наш снайпер вообще не любитель жалобщиков, и хорошо, что Диму он не придушил собственными руками. Дождался-таки «гостей», довольно тихо и мирно (как мне показалось) побеседовал с ними на площадке, и «кредиторов» более никто не видел. Как, собственно, и уехавшего наутро в неизвестном направлении Дмитрия.

От бабушки я слышала после, что Матвеевна благополучно вернулась, что «нет, более никто в дверь не колотил, внука её не искал».

Ну и славно, подумала я тогда и обо всем произошедшем забыла.

Теперь вспомнила.

– Значит, Таисия Захаровна говорит, что Матвеевна исчезла? Не открывает?

Дэйн смотрел на знакомую ему дверь, обитую дерматином, на которой красовался овальный номер семнадцать.

Мы не стали сразу заходить к бабушке, решили сначала осмотреться.

– Говорит, что брала у нее соль три дня назад. А после каждый день стучит, чтобы отдать, и ей никто не открывает.

– Может, опять уехала?

– По ее же собственным словам, никуда не собиралась.