– Постоялый двор «Меж двух шкурок». – Он протянул руку за кассетой, но вместо нее получил пустой кубок.

– Если эта штучка вывалится из повязки где-нибудь на улице, тебя ждут серьезные неприятности. Или твою комнату может обыскать правительственный агент. В конце концов, тебе могут устроить засаду под видом ограбления. Нет, Алекс, владеть этой штучкой слишком опасно. Я же могу спрятать ее в надежном месте.

– С какой стати правительственный агент… А, понимаю. Ты меня шантажируешь.

– Пожалуйста, налей вина. Какой ты неотесанный. Сначала уложил в постель, теперь не даешь утолить жажду.

Алекс налил ей, потом себе и тут же выпил.

– Лучше бросить ее в канал.

– Нет-нет! Так не пойдет. Тебя могут обвинить в уничтожении собственности вавилонского правительства.

– Значит, ты о ней позаботишься? Возьмешь риск на себя?

Уступать кассету Алексу очень не хотелось. Он с некоторым даже раздражением осознал, что находка стала для него неким дурацким талисманом. Другие носили всевозможные магические амулеты на шее, он же таскал свой за поясом. Некоторым образом кассета действительно играла роль талисмана. Считать записанную на ней информацию он не мог, а ждать появления соответствующей техники оставалось две с лишним тысячи лет. Так что находка оставалась своего рода магическим предметом, мистическим образом связывавшим Алекса с далеким двадцать первым веком, который он покинул то ли на время, то ли навсегда. В этом смысле пластиковая коробочка превратилась в иррациональный ключ к его персональной машине времени. Расстаться с ним Алекс боялся – даже вопреки желанию стать настоящим вавилонянином, что тоже было некоей формой капитуляции. Он посмотрел в глаза Фессании.

– Оставишь ее у себя – сама окажешься в непростом положении. Ты же не хочешь, чтобы я имел рычаг давления?

Пока она вела себя уклончиво, не называла имени отца, не говорила, чем занимается и где живет…

– О, червячок шевельнулся? Думаю, я доверю эту вещицу моему другу Мориелю. Для хранения и изучения.

– Кто такой Мориель?

– Мориель? Я же тебе о нем рассказывала. Педераст! Педофил! И невесть кто еще…

– Ему? Так ты его считаешь надежным? Полчаса назад твой приятель едва не получил копьем в брюхо. Нет, с таким типом я не желаю иметь никаких дел.

– Такой тип может быть очень надежным и полезным. Ему ведь приходится быть крайне осторожным, чтобы не обнаружить некоторые особенности своего поведения. Да, он подходит нам идеально.

– А по-моему, он только саморекламой и способен заниматься.

– Может быть, но за рамки не выходит. А еще у него отлично развит инстинкт самосохранения. Он всегда знает, где нужно остановиться. Я не помню случая, чтобы его занесло. К тому же Мориель цирюльник, что дает ему доступ в самые разные круги. Его мастерская в верхней части города, на перекрестке Эсаглии и Каср. – Фессания допила вино. – Поторопись. Подожди его во дворе. Найдем тихую улочку, чтобы никто ничего не заметил.

– Я бы предпочел держать связь напрямую с тобой.

– Нисколько не сомневаюсь. Но в хорошей интриге самое важное – безупречный посредник. Тот, кто может держать руку на пульсе – собирать слухи, узнавать последние новости, быть в курсе скандалов. Тот, у кого есть порочные связи.

– А если Мориель уже ушел?

– Я бы очень удивилась.

Поведение Мориеля, когда они перехватили его во дворе, уже не показалось Алексу столь возмутительным, как при первой встрече. Взгляд стал осмысленнее, зрачки пришли в норму. Цирюльник определенно разрядил распиравшие его чувства.

Втроем свернули в ближайший переулок, замусоренный свежими очистками. Фессания провела переговоры. Кассета, завернутая в тряпицу, перекочевала из рук в руки. После этого Фессания отправила Алекса в одну сторону, сама двинулась в другую, а Мориель остался на месте – предаваться мрачным раздумьям.

Таким образом, Алексу не удалось проследить за своей новой знакомой и установить ее местожительство, если, конечно, она направилась домой. На постоялый двор он вернулся с желанием поскорее увидеть Дебору.

Во дворе Гупта разговаривал с хозяином – кругленьким лысым косоглазым мужчиной, судя по имени Камберчанян, армянином. Владея также и стриптиз-салоном, Камберчанян питал глубокую ненависть к кожевенной мастерской и делал все возможное, чтобы выкупить участок и перепрофилировать заведение в модное ателье. Таким образом он рассчитывал истребить мерзкий запах щелочи, золы, квасцов и навоза, вторгавшийся на территорию его нынешних владений каждый раз, когда ветер дул в их сторону. Вонь была причиной того, что постояльцы нередко сомневались в качестве приготовляемых блюд, а некоторых клиентов даже отвращала от его девушек. У разборчивых посетителей стриптиза – а свои надежды Камберчанян связывал именно с ними – развились странные фантазии: будто бы разоблачение девушек неким загадочным образом связано со снятием плоти, жира и шерсти с кожи животных. Дух смерти, витавший по одну сторону постоялого двора, мог отпугнуть тех, кто искал удовольствий по другую.

Все эти обстоятельства всплыли накануне вечером, когда удрученный хозяин присоединился к гостям в пивной. Несчастный Камберчанян никак не мог понять, что выбрал для модного ателье не тот район города.

Заметив Алекса, Гупта полетел на него, как шмель на цветок.

– А я тут подбираю зернышки деловой информации. Как? Получилось?

Алекс только хмыкнул.

– Ну же, расскажите дяде Гупте.

– Это не ваше дело. Вас оно не касается.

– Вот как? Тогда и дела нашей очаровательной Деборы не ваши. Вернувшись из храма, она собрала вещи и ушла.

– Шутите!

– Никогда не был так серьезен. Старик Камбер совершенно расстроен. Такая потеря. У этой женщины есть класс. Он-то собирался предложить ей весьма соблазнительную работу. Наш хозяин лелеет мечты о величии и славе. Никакого чувства реальности – хотя, казалось бы, реальность у него и перед глазами, и под руками! Может быть, поэтому девочки и держатся за него. Он внушает преданность. Уверенность! Поэтому я ищу у него совета, хотя и воспринимаю все им сказанное с долей здорового скептицизма. Процветание – оно как беременная лошадь: сегодня есть, а завтра нету. Или красота. Или невинность.

– Куда она ушла, Гупта?

– Понятия не имею.

У Алекса похолодело в груди.

– И вы не попытались остаться с ней па связи?

– В такие игры играете вы, но не я.

– А по-моему, вы лжете.

– Может, да, может, нет. То, что вы видите, всегда может оказаться иллюзией.

– Думаю, вы знаете, куда она отправилась.

– Вообще-то да. Она где-то здесь, в Вавилоне. Рано или поздно здесь все встречаются. Вот и вы когда-нибудь наткнетесь на нее. Может, завтра, может, через десять месяцев.