«Понятно, – подумала Алена. – Наверное, ниоткудаон не падал. Или кто-то ошибся, когда вызывал «Скорую», или нарочно приврал,чтобы машину поскорей прислали».

– Так с какого этажа?.. – повторил Денисов, но егоперебил бородатый дед

– С первого, – проговорил он с видимой неохотой.

– С какого?!

– С первого.

– Бросился с первого этажа и убился насмерть? Вы что мнесказки рассказываете, господа? – фыркнул Денисов.

– Какие мы тебе господа?! – с возмущением уставился нанего дед. – Вот моду взяли! Ты сам на себя посмотри, тоже господиннашелся. Штаны вон все обтерханные, скоро до дыр протрутся.

Денисов сначала посмотрел на свои длинные ноги, потомоглянулся с беспомощным выражением. Его брюки и в самом деле имели видзаношенный до неприличия, однако обольщаться на сей счет мог только человек, неимеющий представления о таком словосочетании, как «тертые джинсы».

Алена поймала его взгляд и улыбнулась с самым легким намекомна игривость. Денисов, как всегда, сделал вид, будто ничего не замечает и непонимает.

– Кто-нибудь видел, что произошло? – Света взялаинициативу в свои руки. – Костя, помоги женщине встать.

Фельдшер поставил чемоданчик и попытался приподнять женщину,которая все так же стояла на коленях, но она с силой вырвалась и легла. Простолегла плашмя на сырую землю.

– Ладно, подожди, – махнула фельдшеру Света. –Пусть полежит, немного в себя придет. Так кто видел?

– Я и видел, – с воинственным выражением ответилстарик. – Я ж говорю, что он с первого этажа бросился. Вон оттуда. Вон еголоджия. – Он махнул рукой в сторону.

Все обернулись и внимательно посмотрели на самую обычнуюлоджию, забранную решеткой. Она поднималась над землей не более чем наполметра.

– И каким образом?.. – спросил Денисов очень осторожно.

– Я стоял вон там, – старик махнул на дверь подъезда,метрах в двух от лоджии. – Смотрю, идет Валька. – Он показал на тело,вновь прикрытое простыней. – Идет такой деловой, не шатается… Он ведьпопивал, Валька-то. Попивал, да!..

– Да он уж месяца два не пил! – сердито перебила егомаленькая, очень худенькая бабулька, похожая на внезапно и бесповоротно постаревшуюМасяню. – Ты что, Савелий Спиридоныч! Он же заколдовался, то есть –закодировался!

«Савелий Спиридоныч! – чуть не взвизгнула от восторгаАлена. – Неужели еще бывают такие имена?! Дас ист фантастиш! Точно –кулак!»

– Ну вот я и говорю, – снова насупился обидчивый«кулак». – Я же сказал, что шел и не шатался, по всему видать – трезвый.

«Эх, какая жалость! – огорчилась Алена. – Пологике образа, он должен был сказать – тверезый!»

– Подошел к своей лоджии, посмотрел на нее, – продолжал«кулак», нарушивший логику образа. – Я подумал, он на Вальку глядит, она вокошке видна была, на кухне возилась.

«Валька – его жена, – поняла Алена. – И он,самоубийца, тоже Валька. Валентин и Валентина».

Была такая пьеса, очень даже недурная, душевная добеспредельности. Про великую любовь. Может быть, у этих двоих тоже былакогда-то великая любовь?

Была да сплыла, как у нее, у Алены. Ибо все проходит…

А может быть, не все? Алена исподлобья посмотрела наженщину, которая лежала около трупа неподвижно, будто и сама умерла.

Интересно, как повел бы себя Михаил, если бы у Алены тогдахватило решимости сделать то, что она собиралась сделать? Если бы привела вдействие один из тех пяти способов самоубийства, которые придумала, большевсего стараясь устроить все так, чтобы это было максимально похоже наестественную смерть?.. Придумано было нехило, это факт, однако Алене помешалабезумная, шалая, бьющая ключом жизнь, в которой не было места смерти, тем паче– смерти самовольной. Да, так как отреагировал бы Михаил? Лежал бы вот так,обезумев от отчаяния и раскаяния?

Ждите ответа, ждите ответа… Что он Гекубе, что ему Гекуба?

– Он постоял-постоял, потом руки поднял – вот так, будтосдается, – продолжал между тем рассказывать Савелий Спиридоныч, показывая,как все было, – а потом схватился за решетку и залез на нее. Повиселминуточку, а я на него смотрел. Подумал тогда: «Видать, я ошибся: Валька-топодпитый!» Он в это время повернулся так неловко, руки вывернув, спиной крешетке, повисел, а сам все по сторонам озирался, озирался… И вдруг какзакричит: «Остановились! Остановились!» И вперед рванулся, руки отпустил! Иупал!

Женщина, доселе лежавшая недвижимо, содрогнулась так, словносквозь ее тело пропустили электрический ток, что-то хрипло выкрикнула и сновазатихла.

– Что остановилось-то? – непонимающе сдвинул бровиДенисов.

– Спросил, умный какой! – буркнул «кулак», которогообаяние «господина доктора» явно не трогало, а скорее раздражало. – Кабыкто знал! Не сказал Валька! Бросился с лоджии – и умер.

– Бросился! – всплеснула руками старая Масяня. –Откуда тут бросаться?!

– А я говорю, что бросился! – сердито топнул «кулак»Савелий. – Так бросаются, когда убиться хотят!

– Откуда тебе знать? – задиралась Масяня.

– Оттуда! – огрызнулся Савелий. – Знаю, колиговорю. К примеру сказать, в 51-м дело было. Пришли брать одного – по делу овредительстве на «ГАЗе». Он с балкона и сиганул! Я как раз внизу стоял, умашины, он мне под ноги и бросился. Вот я и видел, какие лица у людей бывают,когда они бросаются!

– А что ж ты делал в 51-м году, а? Вроде ж ты говорил, чтошофером в военном госпитале работал?! – потрясенно пробормоталаМасяня. – Это значит, пока мы… без права переписки… лишение в правах… –Она начала заикаться. – Ты, значит, из НКВД?!

– О господи, нам еще только группы «Мемориал» тут нехватало! – в сердцах воскликнула Света. – Да где милиция-то, почемуне едет?

Милиция и впрямь задерживалась. Свидетели вот-вот моглиразойтись. И Алена подумала, что все-таки ноблесс оближ [8]. Она детективщица иликто?

– Может, вы в сторонку отойдете и потихоньку между собойвыясните, кто плохой, а кто хороший? – со всей возможной вежливостьюпопросила она престарелых антагонистов, а потом обернулась к остальнымсобравшимся: – Кто-нибудь еще видел, что произошло?