Лали пошла дальше обслуживать посетителей, а Арс вышел на задний двор. Опрокинул остатки водки в себя и пошел за охранником. С шумом открыл дверь. Тот стоял спиной к стене и курил.

— О, привет, Адам. Не знал, что ты придешь, Марина сказала, что тебя не будет.

Проигнорировал его приветствие, подошел вплотную, нависая над мужиком.

— Ты с ней трахаешься? — прорычал.

— С кем?

— С новенькой.

— Нет, — ответил тот, и я почувствовал, как у меня внутри бушевавшее цунами начинает успокаиваться.

— А чем вы занимались в подсобке? Крестиком, бл*дь, вышивали?

— Брат, ты чего? Остынь, — попытался успокоить меня Арс и положил руку мне на плечо. Откинул от себя его руку, и тот поднял их вверх, в миролюбивом жесте.

— Понял. Успокойся. Я не трахаюсь с ней, хотя был бы не против, она сексуальная. Но ты знаешь мое правило — не трахаюсь с бабами, у которых дети. А у этой еще и бывший. Проблемы у нее с ним, хочет ребенка забрать через суд. Вот она и спрашивала, как найти босса и поговорить. Марина же укатила на два дня, то ли жопу себе делает, то ли п#зду уменьшает, хер ее знает.

— Босса, значит, — проговорил задумчиво.

— Скажи, чтобы завтра зашла к Марине с утра, — сказал и пошел на выход из клуба.

— Зачем? Ты что, знаешь хозяина?

— Знаю, — ответил, а про себя подумал: очень хорошо знаю.

Лали

Последние несколько дней выдались невероятно сложными. Я была постоянно на нервах. Ничего есть не могла, спать не могла. Носилась по адвокатским конторам без устали. Не могла спокойно сидеть, пока не удостоверюсь в безопасности нас с дочкой. Все началось три дня назад. Когда, вернувшись домой из магазина в компании Арса, так услужливо предложившего свою помощь в переноске пакетов с продуктами, я обнаружила в квартире чужих людей. Несколько женщин, словно так и нужно, расхаживали по нашим комнатам, осматривая обстановку. Одна из них что-то спрашивала у Маруси, испуганно льнущей к маме.

— Что происходит? — я еще не получила ответа, но понимание ситуации накрывало меня. Предчувствие — мерзкое, отвратительное. По спине пробежал холодок, когда женщина подняла на меня глаза. Арс продолжал стоять у меня за спиной с пакетами в руках.

— А вы мама? — женщина задала этот вопрос таким тоном, будто перед ней стояла конченая алкоголичка. В ее взгляде было не меньше презрения, чем в голосе.

— Да, я мама. Потрудитесь представиться. Кто вы и на каком основании находитесь в моей квартире?

— Маримова Нелли Эдуардовна, ведущий специалист отдела опеки и попечительства, — она ткнула мне в лицо удостоверением, будто данный документ делал ее особо значимой персоной.

— Ну и? Что вы забыли здесь? — я посмотрела на нее с не меньшим пренебрежением. Мне плевать, будь она хоть главный прокурор страны. В мой дом ее никто не приглашал.

— Онуприенко Алексей, отец девочки, который сейчас проживает отдельно, сообщил о том, ребенок живет в нечеловеческих условиях. Указал в заявлении, что здесь нарушаются права ребенка. Мать не занимается воспитанием девочки, ведет разгульный образ жизни, возвращаясь домой под утро. Гражданин Онуприенко подал также заявление в суд о лишении вас родительских прав и передаче ребенка под опеку ему, отцу.

Все, что она говорила, не укладывалось в моей голове. Я стояла как истукан, слушала бред, который несла женщина, и мне казалось, что это какая-то шутка. Идиотская и не смешная.

— Что? Что значит — нечеловеческие условия? Разгульный образ? Что за бред? Вы же видите, у ребенка все есть! — с каждым сказанным словом мой тон повышался. Арс сжал мое плечо, прося не заводиться.

— Хорошо, — кивнула мадам, высокомерно изогнув бровь. — Покажите мне спальное место девочки.

— Дочка спит на диване со мной, — произнесла это и поняла, что попала. Сейчас начнутся придирки. Попробуй, докажи этой бюрократке, что пока на отдельную кровать просто-напросто нет средств. Да и ребенок всегда спал со мной, даже в доме Онуприенко.

— У девочки должно быть свое спальное место, — дамочка словно и не слышала моих слов, продолжала делать какие-то записи. — Холодильник пустой. Зимних вещей девочки бабушка представить не смогла.

— Правильно. Холодильник пустой, потому что я два дня работала, мама не может таскать тяжести. Сейчас я была в магазине, накупила еды, — повернулась к Арсу, забрала из его руки один пакет, продемонстрировав его женщине. Мои руки тряслись, а глаза щипало от слез. — Я с ребенком ушла от мужа в марте месяце. Уходили, в чем были, скорее даже бежали. На осень все есть, на зиму я куплю одежду, сейчас август месяц! Я же не виновата, что он не отдаёт нам ничего! И не помогает ни единой копейкой. А тут вдруг вспомнил, что у него дочь есть! — меня начинает трясти. Словно только сейчас до мозга доходит все происходящее. Он пытается отнять ее у меня. Этот мудак пытается лишить меня дочери!

— Мой бывший муж издевался надо мной! — уже кричу в невозмутимое лицо дамы. Мама уводит плачущую Машу в другую комнату, а я ругаю себя за то, что сорвалась при ребенке.

— У вас есть доказательства? Вы обращались в полицию? — подняла та от своих бумаг взгляд. В глазах дамочки отчетливо читалось равнодушие. Холодное такое, ровное.

— Какая… — срываюсь, засмеявшись горько. Ну, конечно, он сделал это специально. Леша заплатил им денег, поэтому эта мадам несет полную чушь.

— Послушайте…

— А кто это с вами? — перебивает меня дамочка, переводя взгляд на Арса. — Ваш новый мужчина? И часто вы приводите сюда новых мужиков? Все происходит на глазах у вашей дочки?

— Что? Вы в своем уме?! — мне хочется влепить пощечину этой суке. Или вытолкать ее за дверь. Как она смеет говорить мне такие гадости?!

— Это мой сотрудник. И вообще это не ваше дело! Убирайтесь отсюда!

Она улыбается, наблюдая за моей истерикой. Чувствую хватку Арса на своих руках.

— Тише, Лали. Успокойся… — шепчет мужчина.

— Мы приняли заявку. Ожидайте повестки в суд, Лилиана Евгеньевна.

Они покинули квартиру, а меня все еще трясло. Арс пытался привести меня в чувства, но мне было так стыдно и горько за то, что он видел все это. Поблагодарив его за помощь, попросила мужчину уйти. Он упирался, все пытался расспрашивать меня, хотел разобраться в ситуации. Я пообещала рассказать все завтра, на работе. Заручившись от меня этим обещанием, он таки ушел.

У мамы случился гипертонический криз на нервной почве. Полночи спасала ее. Скорая была несколько раз, в конце концов женщину увезли в больницу. Дочка рыдала. Малышка все понимала, чувствовала. Я пыталась держаться. Успокаивала ее, гладила по волосам, пела колыбельную, пока детка не уснула тревожным сном. А сама всю ночь не сомкнула глаз. Продолжала трогать ее пушистые волосики, обнимала, вдыхала запах малышки и прокручивала в голове все произошедшее. Это его месть. За то, что мама не открыла ему, пьяному, дверь или в ответ на заявление о разводе. Онуприенко издевается. Ему не нужна дочка. Ему нужно уничтожить меня. И если для этого ему понадобится сделать больно ребёнку, он пойдет и на такой гнусный поступок.