«Наверняка на то была причина, – говорила она, пытаясь разобраться, за что тем вечером мать набросилась на них. – Но я, честное слово, не помню, какая именно».

Они стянули одежду, думая, что их заставят вместе валяться в грязи, но Дэйва в тот момент не было дома. Он практически всегда руководил валянием, стоя в темноте и поливая их из шланга, и повторял команды, которые отдавала жена. Судя по всему, им грозило новое наказание, и ни один из детей не представлял, что их ждет дальше. Шелли велела Никки и Шейну взобраться вверх по холму за домом и сесть там спиной к спине.

– Будете сидеть, пока я не скажу, что хватит.

Потом она вернулась в дом и села смотреть телевизор вместе с Сэми.

Шейн дрожал всем телом, сидя голыми ягодицами на промерзшей земле.

– Я устал от этого дерьма, Никки, – сказал он.

Никки, нагая и заледеневшая, кивнула головой.

– Я тоже.

Облачка пара вырывались у Шейна изо рта.

– Я хочу выбраться отсюда.

– И я, – ответила Никки.

Они не отрываясь смотрели на дом, боясь, что Шелли выйдет оттуда со шлангом и окатит их холодной водой. Это было вполне в ее духе.

А может, заставит Сэми это сделать. Сэми, как узница концлагеря, сотрудничающая с охраной, существовала одновременно в двух мирах, жалуясь матери на сестру и сестре на мать, чтобы как-то продержаться.

Чтобы выжить.

Бывали моменты, когда Никки с Шейном смеялись над тем, что Шелли с ними вытворяла, но в тот морозный вечер на холме за домом у них просто не осталось на это сил.

– Это просто сумасшествие, – говорил Шейн. – Честно, я ненавижу твою мать.

– Я тоже.

Никки не просто слепо соглашалась с братом. Она действительно ненавидела Шелли. Тем не менее часть ее верила, что, несмотря на все издевательства, лучше иметь такую мать, чем никакой. У Шейна не было другой семьи. Неужели он не видит, что это лучше, чем ничего?

Шелли несколько раз выходила на крыльцо и, прислонившись к перилам, наблюдала, как дети трясутся, сидя спина к спине. Оба молчали. Любые мольбы, обращенные к Шелли, приводили к тому, что наказание становилось еще строже.

– Она выжила из ума, – сказал Шейн, когда Шелли вернулась назад в дом.

Никки не собиралась с этим спорить.

–Да, – ответила она, – я знаю.

Сидя на холме, они играли в свою любимую игру – как убить маму. Конечно, это было не всерьез. Просто детские фантазии о мести, которые они иногда себе позволяли.

Например, когда Шелли принимала ванну. Выйдя в холл в халате нараспашку, она приказывала Шейну и Никки набрать для нее воды.

– Налейте мне ванну, – говорила она ни с того ни с сего, когда вдруг испытывала такое желание.

Дети бросались в ванную и открывали краны. Шейн смотрел, как льется вода, а Никки подливала пену для ванны. Любимого аромата у ее матери не было: ей нравились и лаванда, и роза, и жасмин. Никки сидела на краю ванны и наблюдала за тем, как в ней поднимаются горы пены, а потом пробовала температуру воды рукой. За этим надо было следить особенно внимательно.

Горячая, но не слишком.

Шейн тоже смотрел на пену и улыбался.

– Надо бы принести сюда радио, – сказал он как-то раз.

Никки сразу поняла, к чему он клонит. Подняла голову и улыбнулась.

Шейн кивнул.

– Ага, и швырнуть его в воду, когда она сядет.

– Хорошая мысль, – сказала она.

Это была шутка, но благодаря таким шуткам между Шейном и Никки установилась прочная связь.

Стоило Шелли войти в ванную, они сразу умолкали. Она сбрасывала халат и погружалась в воду. Фантазии о том, как они казнят ее электрошоком, развеивались как дым. Несмотря на все, что она с ними творила, они не могли причинить ей вред.

Было уже совсем темно, когда Шелли наконец сказала Никки и Шейну возвращаться назад в дом.

– Надеюсь, вы усвоили урок, – сказала она.

Они ответили, что да, но на самом деле понятия не имели, за что Шелли на них разозлилась.

Лучшие подруги. Кэти

Домом своего детства Сэми всегда считала Лаудербек-Хаус в Олд-Уиллапе. Дом стоял в конце длинной подъездной дороги, на опушке леса, а сразу за ним вздымались к небу гигантские сосны Дугласа, постепенно сдававшие свои позиции под натиском визгливых цепных пил.

За свои шесть лет Сэми ходила в детский сад всего два года, да и то лишь на полдня, потому что мать хотела, чтобы она сидела с ней дома и смотрела бесконечные сериалы на канале АВС. Их узы окрепли благодаря долгим часам на диване, когда они вместе смотрели телевизор и поглощали сандвичи с тунцом и маринованными огурцами.

Никки же сохранила о Лаудербек-Хаус совсем другие воспоминания.

Ей было девять, когда они переехали туда, и, хотя в предыдущих домах мать тоже «воспитывала» ее, там она еще держалась в пределах, которые можно было считать разумными. Но то, с чем Никки столкнулась после переезда в Лаудербек-Хаус, выходило за все границы. Отношения в семье заметно изменились еще и потому, что к ним присоединились новые люди.

Сначала Шейн, а потом Кэти.

Кэти Лорено впервые появилась на сцене как подруга Шелли, всегда готовая посидеть с детьми. Она была ее парикмахером и свидетельницей на свадьбе с Дэйвом. Крупная, под метр восемьдесят ростом, с темными волосами. Обычно она носила их распущенными и завивала кудри, но, как все парикмахеры, любила менять прически. Подстригала и отращивала. Выпрямляла и закручивала. Смеялась сама над собой и предлагала подарить щипцы для завивки своим подружкам, чтобы они тоже попробовали новую укладку.

Сэми, всегда готовая к компромиссам, приняла Кэти с распростертыми объятиями. «Кэти любила командовать. По крайней мере, так они (Шейн и Никки) считали. И это была правда. Но я ее полюбила. Она была мне как мать – в хорошем смысле слова. До того как поселиться с нами, она любила к нам заезжать и делала мне прически. И моим подружкам тоже. Привозила с собой свои парикмахерские инструменты и завивала нам волосы. Она была классная».

Старшие дети сердились, что в доме появился еще один человек, раздающий приказания. Сначала Никки и Шейн терпеть не могли Кэти, но в этом не было ее вины. Она была вынуждена вести себя в точности, как их мать. А им не хотелось ни еще одной матери, ни няньки.

Рождество 1988 года Шелли, которой исполнилось тридцать четыре года, встречала беременной третьим ребенком, что добавляло семье праздничного настроения. Никки, Сэми и Шейн с восторгом ждали появления на свет братика или сестрички. Никто не знал, что Шелли планирует еще одно прибавление.