На экране какая-то женщина в розовом банном халате улыбнулась в камеру и произнесла: «Да, это так!»

ДиПьетро нахмурился и навис над кроватью.

– Тебе нужна медсестра?

Не, ему бы бутылку пива. Или даже шесть.

– Я в норме. – Джим снова потер глаза и, учуяв запах свежей травы, ему захотелось ругаться до потери голоса.

– Слушай, – сказал ДиПьетро, – Я предполагаю, что у тебя нет медицинской страховки, поэтому возьму на себя все расходы. Если тебе нужно взять пару дней и передохнуть, я не стану урезать твою зарплату. Звучит неплохо?

Джим позволил рукам плюхнуться на кровать и был рад обнаружить, что трава исчезла как по волшебству. ДиПьетро, с другой стороны, никуда не денется, пока, по крайней мере, у него оставалось чувство, что Джим может засудить его. Было так, вашу мать, очевидно, что сейчас парень стоял у его койки, предлагая свою безлимитную кредитную карту, не потому что беспокоился о здоровье Джима. Просто не хотел, чтобы профсоюз возбудил дело против его корпорации.

А черт с ним. На уме Джима был не несчастный случай. Он мог думать лишь о том, что произошло прошлой ночью в его грузовике. ДиПьетро был именно таким человеком, на которого вешались Голубые Платья, но холод в его взгляде означал, что он также принадлежал к тем, кто мог найти дефекты даже в абсолютно красивой женщине. Бог знает, этот сукин сын видел недостатки на стройке везде, где только можно, начиная с того, как залили цемент фундамента, до очистки земель от деревьев и положения шляпок гвоздей в обшивке дома.

Не удивительно, что она нашла другого.

И если Джиму нужно установить, в каком из семи смертных грехов виновен ДиПьетро, то не придется долго ломать голову: Жадность была отчеканена не только на дизайнерском гардеробе мужчины, но и на его машине, его женщине, вкусе к недвижимости. Этот парень любил деньги.

– Слушай, я позову медсестру…

– Нет. – Джим оторвался от подушек. – Не люблю медсестер.

Или докторов. Или собак. А также ангелов… святых… или кем там была та четверка.

– Ну, тогда, – спокойно ответил ДиПьетро, – что я могу сделать для тебя?

– Ничего. – Благодаря тому, как судьба ухватила Джима за яйца, вопрос был в том, что Джим мог сделать для своего «босса».

Что изменит его жизнь к лучшему? Может, просто уговорить его сделать крупное пожертвование на бесплатную столовую? Этого будет достаточно? О, мать его, или ему придется заставить этого одетого в шелк, гоняющего на М6 ублюдка и женоненавистника отказаться от материальных благ и прописать его задницу в монахи?

Минуточку… перепутье. ДиПьетро должен стоять на каком-то перепутье. Но как Джиму узнать, что это?

– Уверен, что тебе не нужна медсестра?

В тот момент, когда расстройство довело его до грани аневризмы, изображения на ТВ сменились и на экране появились два шеф-повара. Ага, и кто бы мог подумать. Тот, что с темными волосами, выглядел точь-в-точь как Колин, а блондин рядом с ним щеголял с таким же деловитым видом, как и Найджел. Парочка наклонилась к камере с укрытым крышкой серебряным подносом, и когда крышку убрали, взору предстала тарелка с крошечной причудливой едой.

Черт подери, подумал Джим, уставившись на экран. Не заставляйте меня делать это. Мать вашу…

Лицо ДиПьетро показалось в поле зрения Джима.

– Что я могу сделать для тебя?

Как по сигналу, повара на экране ухмыльнулись, все такие «Вот те на!».

– Думаю, я… я хочу поужинать с тобой.

– Поужинать? – брови ДиПьетро взлетели вверх. – Типа… ужин?

Джим поборол желание показать поварам средний палец.

– Да… но не в смысле ужин, а ужин. Просто еда. Ужин.

– Вот оно что.

– Ага. – Джим передвинул ноги так, чтобы они свесились через край койки. – Именно.

Потянувшись к катетеру в руке, он содрал липучку и выдернул иглу из вены. Когда физиологический раствор или что там намешали в мешочке у кровати полился на пол, он скользнул рукой под простынь, выдирая катетер из члена. Следующими шли электрические датчики на груди, затем он перекатился на бок, выключая контрольную аппаратуру.

– Ужин, – сказал он хрипло. – Вот, чего я хочу.

Ну, вот ориентир того, что он должен делать с парнем. Будем надеяться, список «о, а это мысль» придет к нему за едой.

Когда он встал на ноги, весь мир закружился, и ему пришлось прислониться к стене для поддержания равновесия. Через пару глубоких вдохов, он, пошатываясь, побрел в ванную… и понял, что больничная сорочка развязалась, когда услышал ДиПьетровское «хрена себе!» на выдохе.

Очевидно, парень получил полный обзор того, что украшало спину Джима.

Задержавшись у двери, Джим оглянулся через плечо.

– «Хрена себе!» – так богатые люди говорят «да»?

Когда их глаза встретились, подозрительный взгляд ДиПьетро сузился еще сильнее.

– За каким чертом ты хочешь со мной поужинать?

– Потому что нам нужно с чего-то начать. Мне подойдет сегодня вечером. В восемь.

Когда в ответ последовала лишь напряженная тишина, Джим слегка улыбнулся.

– Чтобы помочь тебе с выбором, добавлю: либо ужин, либо я обращусь в профсоюз с жалобой на тебя, да так, что твою чековую книжку обдерут до корки. Выбирать тебе, мне сойдет любой исход.

* * *

За свою жизнь Вин ДиПьетро повидал много сукиных сынов, но этот Джим Херон попал в самый верх списка. И дело не в откровенной угрозе. Или двух сотнях фунтов в этой крупной туше. И даже не в манере общения.

Настоящая проблема крылась в глазах парня: каждый раз, когда незнакомец смотрит на тебя так, будто знает всю подноготную, начинаешь задаваться вопросом, чего он добивается. Собирал ли он о тебе информацию? Знал ли он о твоих скелетах в шкафу? Какую угрозу он представляет для тебя?

И… ужин? Этот парень мог выжать из него бабла, но он хотел лишь мяса с двойным овощным гарниром?

Если только настоящие требования не начнутся после больницы.

– Ужин в восемь, – сказал Вин.

– И потому, что я – парень честный, позволю тебе выбрать место.

Ну, черт, так намного лучше. Если предстоят проблемы, людишки на заднем плане – не та приправа, в которой нуждался Вин.

– Мой дюплекс в Коммодоре. Знаешь это здание? – Глаза Херона метнулись к окну рядом с кроватью, и затем вернулись к нему.

– Какой этаж?

– Двадцать восьмой. Я скажу швейцару, чтобы пустил тебя.

– Тогда увидимся вечером.

Херон отвернулся, снова сверкнув своей спиной.

Взглянув второй раз на черное тату, покрывавшее каждый дюйм обнаженной кожи, Вин проглотил очередное проклятье. С мускулистой спины, посреди кладбищенских просторов, на него смотрела смерть с косой, капюшон укрывал ее лицо, а ее глаза сияли в тени капюшона. Она держала косу костлявой рукой, и все ее тело подалось вперед, протянув свободную руку так, будто в любой момент она схватит твою душу. От нее бросало в дрожь, и внизу, казалось, велся какой-то подсчет: под подолом мантии располагались два ряда маленьких штрихов, сгруппированных по пять.