После того как Маодунь заключил с Китаем первый «договор о мире, основанный на родстве», женился на присланной ему китайской невесте, оговорил размер ежегодных подарков (которые точнее было бы назвать ежегодной данью) и продолжил, несмотря ни на что, регулярные грабительские набеги на приграничные земли, эта модель взаимоотношений стала базовой для его преемников. При вступлении на престол очередного шаньюя (или очередного императора), договор перезаключался, и Сын Неба начинал отправлять в степь богатые подношения, причем, помимо ежегодных, ему вменялось в обязанность делать еще и особые подарки шаньюю по самым разным поводам — их размер мог во много раз превосходить регулярную дань. Иногда к подаркам прилагалась очередная невеста из императорского рода. После заключения договора сюнну на несколько лет прекращали набеги, но потом возобновляли их, и китайцы отправляли в степь очередного посла с мольбой о мире и обещанием новых поставок риса, вина, шелка…

Завоевывать Китай сюнну не собирались, и в Поднебесной это понимали. При императорском дворе постоянно шли дебаты по сюннуской проблеме, но вопрос об угрозе завоевания не ставился ни разу. Было ясно, что ни возделывать землю, ни руководить сельхозработами на китайской территории кочевники не хотят. Их вполне устраивало, что этим занимаются сами китайцы, а они имеют под боком постоянный источник дармовых товаров.

Обычно купленный китайцами мир длился не более трех-четырех, максимум десяти лет. Ли Гуан (не путать с упоминавшимся выше полководцем Ли Гуан-ли), вступивший в 166 году до н. э. в императорскую армию, «чтобы бороться с хусцами», и дослужившийся до крупного военачальника, говорил, что за полвека службы он «провел с сюнну более семидесяти крупных и мелких сражений» — а ведь это были годы, когда «договоры о мире, основанные на родстве» заключались постоянно. Достаточно просмотреть китайские хроники, чтобы понять, что сюнну не придавали особого значения ни договорам, ни бракам с принцессами, ни любезным письмам, которыми их шаньюи обменивались со своими «братьями» императорами. Сыма Цянь пишет:

«Когда на престол взошел император Сяо Вэнь, он вновь стал принимать меры к поддержанию мирных и родственных отношений с сюнну. В пятой луне третьего года его правления (177 год до н. э.) сюннуский правый сянь-ван вторгся в земли, лежащие к югу от Хуанхэ, и поселился там, нападая оттуда на Шанцзюнь, [на стоявшие там] укрепленные пункты, [на племена] мань и и, грабя, убивая и захватывая в плен население».

Китайцы были вынуждены послать против сюнну восемьдесят пять тысяч «всадников и воинов на колесницах» и вытеснили захватчиков за пределы Великой стены. На следующий год (176 год до н. э.) Маодунь послал императору письмо, в котором говорилось: «Поставленный Небом Великий шаньюй сюнну почтительно справляется о здоровье императора и желает ему счастья…» — и предлагалось «возобновить… прежний договор о мире, дабы принести покой населению, живущему на границах, как это было исстари». Намек был понят, и в ответном послании император писал: «Хань договорилась быть с сюнну братьями, и поэтому мы посылаем шаньюю щедрые дары».

В 174 году до н. э. на сюннуский престол взошел Лаошан, и «император Сяо Вэнь отправил ему принцессу из императорского рода в качестве супруги». Семейного счастья шаньюя хватило на восемь лет мира (и ежегодной дани), после чего в 166 году до н. э. «сто сорок тысяч всадников сюннуско-го шаньюя вторглись [в уезд] Чжаоно и [на заставу] Сяогуань. [Они] убили дувэя [области] Бэйди [по имени] Ан, захватили очень много людей и скота и затем дошли до Пэнъяна. Оттуда сюнну выслали конный отряд, который разграбил и сжег дворец Хуйчжун, а кавалерийские разъезды дошли до [дворца] Ганьцюань в Юн». Император направил на борьбу с зятем сто тысяч всадников и тысячу колесниц и вытеснил его за пограничную линию, «не убив никого». Однако сюнну не оценили императорской гуманности. С тех пор они «ежегодно вторгались на [ханьские] пограничные земли, убивали и захватывали большое количество людей, скота и имущества, особенно тяжело пришлось [областям] Юньчжун и Ляодун, а в области Дай пострадало более десяти тысяч человек».

Китайцы не выдержали, и начался очередной виток обмена любезными письмами и заключение очередного мирного договора. В 162 году до н.э. император Сяо Вэнь подтвердил свое обязательство ежегодно «передавать в дар шаньюю определенное количество гаоляна, солода, золота, полотна и прочих вещей». Он называл прошедшие войны «мелкими неурядицами прошлого» и радовался тому, что «мелкие дела и ничтожные основания, неудачные замыслы советников оказались не в состоянии разбить радость наших братских отношений». Император писал о счастливых последствиях, которые он предвкушал от нового мирного договора: «В результате множество добропорядочных людей, а также рыбы и черепахи, плавающие внизу, крылатые птицы, парящие вверху, все живое, передвигающееся с помощью ног по земле, все дышащее ртом и пресмыкающееся по земле — все обретет спокойствие и избавится от опасностей и бед».

Однако обещанным миром два народа, равно как и рыбы и черепахи, смогли наслаждаться весьма недолго. В 262 или 161 году до н. э. на престол взошел сын Лаошана, Цзюньчэнь. Он вновь заключил с Китаем «мирный договор, основанный на родстве», но на четвертом году своего правления нарушил его, «осуществив крупное вторжение в Шанцзюнь и Юнь-чжун: в каждую из [областей] вторглось по тридцать тысяч конников. Они убили и взяли в плен множество людей, после чего ушли обратно». На борьбу с «братом» были брошены ханьские войска, но сюнну без боев отступили в свои земли. Вероятно, Сяо Вэнь был бы принужден к очередному договору и внеочередным выплатам, но он умер, и после новых боев на границе договор о мире и родстве заключил его преемник в 157 году до н. э.:

«…Император Сяо Цзин снова заключил с сюнну мир, основанный на родственных отношениях, открыл рынки на заставах, послал сюнну дары, отправил принцессу в жены шаньюю, согласно прежним договоренностям». За тринадцать лет правления Сяо Цзина крупных вторжений сюнну Сыма Цянь не называет, но он пишет, что они «время от времени совершали небольшие набеги и грабили пограничное население…»

Приведенная выше хроника охватывает всего лишь около тридцати лет сюннуско-китайских отношений. Но по этой же схеме они строились в течение по крайней мере трех веков (с редкими перерывами). В 89 году до н. э. очередной шаньюй после очередного разгрома ханьских войск писал императору: «На юге есть великая Хань, а на севере могущественные хусцы, хусцы — любимые Сыны Неба, [поэтому] отбросим мелкие правила приличия. Ныне я хочу открыть вместе с Хань большие заставы [для торговли], взять в жены дочь из дома Хань, чтобы мне ежегодно посылали 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное согласно прежнему договору, в этом случае на границах не будет взаимных грабежей».[7]

В пересчете на современные меры шаньюй хотел ежегодно получать 200000 литров вина и 170000 литров (около 120 тонн) проса. Что касается «кусков» ткани, то по существующим в ханьском Китае стандартам (они в разное время менялись, но не слишком сильно) «кусок», или «пи», должен был иметь ширину около полуметра и длину 9 метров. «Куска» с избытком хватало, чтобы одеть одного человека «с головы до ног» — например, сшить длинный и широкий халат с такими же рукавами или штаны и рубаху.