– Так, народ, кончаем сачка гонять, встали. Вторые нападают, первые защищаются. Товсь. Делай… р-раз!

Со мной в паре был Генка, и я даже расстроиться по этому поводу не успел. Несмотря на рыхлость и внешность отличника, защищался он четко и ловко. А как нападал, осталось неизвестным. Когда Витальтолич сказал: «Так, меняемся», его снова подозвали от дверей. Игоревна привела Пал Саныча. Витальтолич закатил глаза, мотнул головой и вышел с ними в коридор. Теперь разговор был совсем тихим, и поначалу я мало что разбирал – но громкость быстро наросла.

– А я вас туда не посылала, – отчетливо сказала Игоревна.

Кто-то ответил незнакомым голосом:

– Вот жаль – много интересного пропустили. А вот я вас с удовольствием…

– Виталий Анатольевич, – резко сказал Пал Саныч, и я, обалдело переглянувшись с Генкой, понял, что он тоже не узнал голос нашего вожатого.

В коридоре снова перешли на невнятное бормотание, и снова порог слышимости первой перепрыгнула Игоревна:

– Они дети, и здесь не армия, и тем более не этот ваш отдельный парашютно-десантный. Здесь пионерский лагерь, это дети, и я как педагог не могу позволить…

– Да не позволяйте, пожалуйста, – сказал Витальтолич уже своим голосом, но будто передразнивая местный говор и, кажется, смеясь. – Мне по барабану, я ж как лучше хотел, мне же проще. Только с «Зарницей» как бы сами тогда, раз мне с моим парашютно-десантным рылом в ваши педагогии… И когда нашим пацанам местные морды чистить начнуть, пусть за них тогда Ольга Игоревна пишется, а я молодой ишшо. А когда неместные их крошить начнуть, это не я буду виноват, а вы. И гробы цинковые вам, Ольга Игоревна, будут приходить – и вы про всякий двухсотый, пала, знайте, что это вы его так.

– Какой двухсотый? – спросила Игоревна растерянно, а Пал Саныч резко сказал:

– Виталий, всё.

– Всё так всё, – легко согласился Витальтолич.

Через секунду он вошел в спортзал и сказал:

– Всё, пацаны. Тренировка окончена. Переодевайтесь, маты собирайте, Ольга Игоревна подскажеть, куда их совать. Без меня, у меня как бы дела.

– Витальтолич, а как же… – жалобно начал рыжий салапендрик.

– Всё! – повторил Витальтолич, вскидывая растопыренные пятерни, и засмеялся. Потом крутнул верхушку, с грохотом засадил пяткой в стену – по залу стукнуло двойное эхо – и выскочил прочь, не обращая внимания на Пал Саныча, который дважды его окликнул.

Вовка ругнулся, остальные уныло переглядывались. В спортзал нерешительно вступили Ольга Игоревна и Пал Саныч. Вовка подковырнул соседний мат, дернул и поднял его, едва не опрокинув рыжего гвоздика, в тишине подволок к директору с воспитателем и деловито спросил:

– Ольга Игоревна, маты куда совать?

Ольга Игоревна молча покачала головой и удалилась. Пал Саныч сухо сказал:

– Оставь где был.

Вовка кивнул и разжал руки. Мат шлепнулся на пол, Вовка сел рядом, обхватил колени и уставился в окно.

– На место положи, пожалуйста, – сказал Пал Саныч. – Соревнования по гимнастике здесь проведем.

– А как же каратэ? – спросил рыжий гвоздик.

Пал Саныч только посмотрел на него и шагнул к двери.

– Пап! – звонко сказал рыжий.

Пал Саныч помедлил, явно подбирая слова, и ответил:

– Никак. Свет клином на нем не сошелся. Придумаем что-нибудь другое. Идите уже, сейчас на обед позовут.

– Вы чего сидите? – заорал Серый, врываясь. – Айда балдеть, дискач начинается!

Удивил. Как будто между стенами не гуляло буханье из динамиков вперемежку с галдежом и гоготом. «Юный литейщик» выперся на площадь почти в полном составе, радуясь прогонным вспышкам прожекторов и цветомузыки. Серый был полностью готов к дискачу – кроссовки, джинсы и рубашка вместо обычных сланцев и шорт с футболкой. Даже кепку с надписью «Rechflot» по такому случаю снял, что и в столовой-то происходило лишь после второго вопля Игоревны. Еще и волосы прилизал. Голова у Серого стала маленькая, а облупленные уши – здоровенными. Понятно, что через полчаса вместо ушастого колобка снова возникнет домовенок с макаронной фабрики. Но пока Серый был импозантен, как герой утреннего киносеанса за десять копеек.

– Ага, – сказал Вован. – Ганс-пулеметчик новые диски достал.

Я отложил оставленную Иреком украинскую книжку, которую брал для маскировки, снова растопырился в полушпагат и принялся тянуться, покряхтывая.

От подъема до отбоя в палатах сидеть не разрешали, поэтому мы валялись в спортзале, который пустовал, но на ключ не закрывался. Формально я имел полное право делать растяжку, кувыркаться и набивать кулаки – ни Витальтолич, ни Игоревна, ни пионерская организация мне этого не запретили. Но могли запретить в любой момент. Поэтому я и устраивал конспирацию, как Ленин из анекдота, только наоборот: он говорил, что к любовнице идет, а сам к книжкам лез, а я книжкой свой личный физкультпривет прикрывал. Повторял по кругу, что на двух тренировках прошли плюс то, что помнил из прошлогодних тренировок по дзюдо.

Я полгода ходил, ездил точнее, в двадцать пятый комплекс, там спорткомплекс «Олимпийский», здоровый такой, с бассейном и кучей секций, в том числе дзюдо. Полгода бегал, кувыркался, боролся, внимательно слушал Петра Иваныча, тренера, который почему-то говорил с акцентом, похожим на татарский: «Между нога и нога быть не должен расстоянье» – это когда броску через бедро и подсечкам учил. Батек мне кимоно из Москвы привез, настоящее, без вафельных вставок, как у всех, – сперва говорил, что я опять брошу, как до того бросил футбол, легкую атлетику и акробатику с хоккеем, хотя это вранье на самом деле, на хоккей меня просто не взяли, до сих пор обидно: сказали, на коньках плохо стою, шайбу теряю и мелкий вообще. Я тогда правда мелкий был. А как разросся, решил, что фиг, к вам ни в жисть не пойду. Пошел на дзюдо, потому что каратэ везде позакрывали.

Зимой бросил. Ну как бросил – оно меня бросило, скорее. Точнее, я не смог правильно бросить. В общем, руку я сломал. Себе, что обидно. Что еще обиднее – как раз когда привык к нагрузкам, к едкой вони в зале и раздевалке, к стертым локтям, коленям и макушке, на которой приходилось вертеть разные мостики, и когда что-то получаться начало. Наверное, из-за этого и сломал. Так всегда бывает: пока ничего не получается, осторожничаешь и делаешь все по правилам, а едва научишься – жди беды. Потому что расслабился и королем выступил. Вот и лови в корону.

Это в конце января было. Мы закончили отрабатывать заднюю подсечку в парах, тут Петра Иваныча позвали куда-то, и он разрешил нам минуту побороться самостоятельно. И я попытался толстого Мишкана бросить через себя в кувырке, как Петр Иваныч показывал. Он, правда, не нам показывал, а старшакам, но я вроде хорошо рассмотрел и решил, что у меня получится, тем более что Мишкан такой подляны явно не ждал.