* * *

Лайла мечтала заснуть, но организм сопротивлялся этому сильнее, чем обычно.

Дневной хаос уступил место жутковатому ночному покою. После всех этих звонков и беготни туда-сюда время впало в зловещее безмолвие, будто ее подстерегает нечто столь угрожающее, столь нежданное, что уязвимость сна теперь – непозволительная роскошь.

Брент и Джаред принесли ужин. Проторчали у нее не один час, заявляя, что надерут Аарону задницу, когда он наконец покажется после нескольких дней рыбалки. Заявилась и Кэсси с фунтовым кексом, но пробыла в гостях всего полчаса, потому что никто не клюнул ни на одну из наживок бессодержательных бесед, которые она упорно забрасывала.

Уйма бессмысленного трепа, но никаких ответов. Ни шевеления, ни шороха.

Теперь, когда все наконец ушли, в рассудке Лайлы закопошились разнообразные «что если» и «надо сделать». Мысли о том, что время и силы растрачены понапрасну, что он разгуливает по улицам. Сердце колотилось как бешеное. В ушах звенела паника. Напряжение охватывало ее саму и весь дом; стены чуть ли не вибрировали от него.

Она полностью сосредоточилась на том, чтобы продолжать двигаться. Оставаться наготове. Аарон может заползти в дом. Войти. Разбить окно. Отправиться в полицию. Бесконечные возможности кружились у нее в мозгу, лишая доступа кислорода.

Домашнюю сигнализацию они отключили пару недель назад. Как же она теперь нужна!

Стоя перед громадными окнами гостиной, Лайла понимала, что делает себя мишенью. Но одновременно с этим она может вести наблюдение: окрестные дома по большей части защищают высокие изгороди со слепыми зонами, прекрасно скрывающими любого преследователя. Везде огни. Дом прямо напротив нее стоял в полумраке: смутные очертания двухэтажного здания в колониальном стиле. И только мягкий желтый свет на крыльце указывал на то, что там кто-то живет. Джонсоны. Дэниел мотается из Итаки в Олбани каждый понедельник и возвращается домой в четверг вечером. Шерри, наверняка измотанная необходимостью в одиночку нянчиться с тремя маленькими детьми, таская их повсюду за собой, выключила свет и отгородилась от мира уже к девяти. Сейчас, в двенадцатом часу, она давным-давно в отключке.

Лайла завидовала ей. А вообще-то, им обоим. Ей – за то, что слишком устает, чтобы трепыхаться, а ему – за то, что может находиться подальше отсюда.

Сжимая в одной руке свой мобильник, а вторую положив ладонью на живот под мягким хлопком пижамы, Лайла продолжила наблюдение, не позволяя себе закрыть глаза до тех пор, пока они не начали слезиться от напряжения. И все равно продолжала стоять во тьме, прочесывая взглядом тротуар дюйм за дюймом. Разглядывая каждое дерево, каждую ветку, подстерегая малейшее движение.

Лайла не знала, сколько времени утекло с того момента, когда она затеяла эту импровизированную вахту. Пять минут… или час. Секунды слились в мутную полосу, хоть она и чувствовала безмолвное, но отчетливое тиканье. Будто обратный отсчет перед неизбежным концом.

Рассудком Лайла слышала звуки. Голос Аарона. Его шаги. Его неотступное преследование после предполагаемой смерти.

Сжав мобильник обеими ладонями, она пятилась прочь от окна и картины отчаяния, которую являла собой для любого постороннего зрителя. Двигалась дюйм за дюймом, не прерывая наблюдения ни на миг. И остановилась, лишь ударившись пяткой о дальнюю стену. Прокралась в другой конец комнаты в полной уверенности, что тень вдруг обретет плоть и нападет на нее.

Доведенная до крайности Аароном и его играми, припертая спиной к стене, Лайла подняла телефон и набрала номер. Раздался один гудок.

И, не дожидаясь ответа в трубке, она выпалила:

– Я в беде. Мне нужно тебя увидеть.

На следующее утро Пит ворвался в кабинет Джинни, не дав ей даже шанса снять жакет и сесть. Надо было закрыть за собой дверь. Может, она так и сделала бы, если б не его мудрое решение принести ей кофе.

– Ты сегодня жутко энергичен. – Опустившись в кресло, Джинни включила компьютер. – Для протокола: эту черту в юнцах я терпеть не могу.

– Я не так уж и юн.

Джинни подняла глаза, не потрудившись взглянуть на клавиши, когда вводила свой пароль для входа в систему.

– Угу.

– У меня есть новости по нашему последнему делу. – Достав из-под мышки тоненькую папку, Пит помахал ею в воздухе.

– Уровень надоедливости твоей юношеской энергии только что снизился. – Откинувшись на спинку кресла, она жестом пригласила его сесть напротив.

– Во-первых, никто не видел ни Аарона, ни его машину. Никаких операций по его кредиткам и банковским счетам. Никаких звонков. Никаких зацепок. – Он улыбнулся. – Вы знаете, что это значит.

– Ты слишком возбужден. – Джинни была вынуждена признать, что туман рассеивается не самым благоприятным образом. С каждой новой крупицей сведений Аарон Пэйн все меньше напоминал беглеца и все больше – жертву.

– Отношусь к работе с энтузиазмом.

Еще слишком рано для подобных разногласий.

– Вижу, что денек предстоит тот еще… Новости?

– Прежде чем перейдем к этому, хочу сообщить, что справлялся у директора и брата, – слова неслись вскачь, словно пытались угнаться за нетерпением в его голосе. – Ничего. Аарон не подавал вестей и не проявлялся. Не приходит на работу второй день подряд, что в интерпретации директора смахивает на конец света.

– А что сказала Лайла? От нее вестей не было?

– Я подумал, что у нее меньше всего шансов дать мне прямой ответ о местонахождении своего мужа.

– Она – не та ступенька, через которую можно перескочить.

Их внимание привлекли громкие крики снаружи. Судя по голосам двух шерифов, поднявших гвалт, Джинни заключила, что ликование имеет отношение к спорту – скорее всего, студенческому футболу, любимому времяпрепровождению офиса.

– Утром отправил машину, чтобы проехала мимо их дома. Тишь да гладь, – Пит опустил папку на колени. – Из любопытства я и сам там прокатился. Но не нашел ни следов его самого, ни его машины.

Эта вылазка Джинни не удивила. Они уже начали собирать информацию и копаться в жизни супружеской четы.

– Но ты явно хранишь непредвзятость в отношении его жены.

– Конечно.

Возможно, наименее убедительный ответ, который она когда-либо получала.

– Запросто может быть, что мужику понадобилась передышка. Не делай поспешные выводы. Они помешают тебе увидеть то, что требуется.

Джинни запнулась, пытаясь донести эту мысль. Она отозвалась в ее голове каким-то дребезгом и звучала еще хуже, когда сорвалась с языка.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Пит.

Спорить бессмысленно: она и сама чувствовала что-то подобное. И плохо скрывала это. Нотации были ни к чему. У них назревало дело, и это дело обещало быть хлопотным. Что подводило Джинни к самой большой головной боли.