— В чем дело? — встревоженно спросила девушка.

— Это не почта! Это… ребенок!

— О чем ты говоришь? Откуда у меня может взяться ребенок? — прокричал Брет. Как она осмелилась задавать такие вопросы! Он нервно прошел в дальний конец веранды и, резко обернувшись, уставился на Лори. — Неужели я не знал бы, что у меня есть ребенок!

— Это совсем не обязательно, — произнесла Лори так спокойно, что Брету захотелось ударить ее. — Если бы ты был женщиной, тогда другое дело, но…

— Ты думаешь, я только тем и занимаюсь, что заделываю женщинам детей?

Лори промолчала, давая понять, что думает по этому поводу. Брет затравленно посмотрел на нее, потом на ребенка.

Господи! Ребенок! Он все еще не мог поверить!

— Ради бога, перестань метаться! — крикнула Лори. — Ты напугаешь малыша.

Ребенка мои шаги вовсе не беспокоят, угрюмо подумал Брет. Но все же остановился. Лори, склонившись над плетеной корзинкой, заглянула внутрь. Симпатичный малютка с любопытством смотрел на незнакомую женщину. Брет тоже заглянул через плечо Лори.

— Как ты думаешь, откуда он взялся?

— Может, поговорим о капусте, в которой находят детей? — раздалось в ответ.

Брет почувствовал, как лицо заливает краска.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, черт побери!

— Да и ты так же прекрасно знаешь, откуда взялся этот ребенок. Из машины, которая недавно отъехала, — парировала Лори.

— Да, но кто?.. — Брет остановился и покачал головой, все еще не в состоянии прийти в себя. Голова кружилась так, словно он только что поднялся на поверхность из морских глубин.

— Полагаю, тебе лучше знать, кто привез малютку, — сказала Лори, — если ты отец…

— Какой из меня, к черту, отец!

— Тогда зачем же тебе подбросили ребенка? — задала Лори совершенно логичный вопрос.

— Откуда мне знать? И не смотри на меня так!

Лори на этот раз промолчала, но не перестала выразительно смотреть на него. Брет чувствовал, как кровь ударяет в голову, но молил бога, чтобы она этого не заметила. Иначе Лори может воспринять ухудшение его самочувствия как волнение, подтверждающее факт отцовства.

— Ты так считаешь, потому что я не сплю с тобой… — проворчал он, проводя рукой по волосам.

— Не спишь? А кто пару дней назад тащил меня в постель?

— Но ведь ничего не было! — запротестовал Брет.

— Да, можно подумать, благодаря тебе. И не рассказывай, что ты вел монашеский образ жизни в течение последних девяти лет. А эти розовые письма, от кого они?

— А это тут при чем? — сразу ощетинился Брет.

— Она так старалась связаться с тобой! — укоризненно воскликнула Лори.

Брет тихонько выругался, не желая обсуждать вопрос о женщине, которую Лори как-то назвала по цвету конверта «бледно-розовой дамой». Это наследие тех времен, о которых он вовсе не хотел вспоминать. И Брет только пожал плечами.

— Так что ты можешь сказать о ней? — настаивала Лори.

В ответ Брет только скрипнул зубами. Эта девица, по имени Сара Бернс, начала преследовать его с их первой встречи на одном из вечеров у общих знакомых в Нью-Йорке более года назад. Конечно, не стоило связываться с ней, но тогда было трудное время. В автокатастрофе погиб его близкий друг и товарищ по подводному плаванию Томас Ренгли. За рулем машины сидел Брет.

— Но твоей вины здесь нет, — не раз повторял Джейк.

И другие подтверждали это. Даже беременная жена Томаса не раз говорила так Брету. Правда, сначала она упала в обморок, когда Николсон приехал сообщить печальную весть.

Но заверения друзей не помогали ему избавиться от чувства вины. Хотя на перекрестке на красный свет поехал другой водитель, Николсон продолжал мучить себя мыслью: а что если бы… если бы только?.. Но никакие ответы на бесчисленные «если бы» не могли вернуть Томаса.

Тогда Брет полностью осознал безвыходность ситуации на дороге, но от этого не становилось легче. И чтобы забыться хоть на время, он начал пить.

Черт его понес на эту вечеринку! Какую-то роль сыграл Джейк, пытавшийся как-то отвлечь старшего брата от тягостных переживаний. Конечно, не следовало столько пить. Затем его везли куда-то на машине. Память еще сохранила эпизод, как он идет по длинному коридору в какую-то комнату с незнакомой женщиной. Единственное, что Брет позднее смог вспомнить, это кровать Сары, в которой проснулся на следующее утро.

Брет внимательно посмотрел на ребенка. Его ли ребенок? Может, об этом Сара писала в многочисленных розовых письмах, которые он регулярно отправлял в мусорное ведро, даже не вскрывая.

Случилось ли это тогда?.. Господи, нет. Он не мог спать с ней, не может быть! Брет не мог вспомнить ничего о той ночи, проведенной в постели с только что встреченной женщиной.

Ему стало нехорошо. Брет потряс головой и свирепо уставился на ребенка. Своего ребенка?

Лицо малыша искривилось, и он жалобно заплакал.

— Что ты делаешь? Зачем пугаешь малютку? — упрекнула Лори. — О, бедная крошка! — причитала она, склоняясь над корзиной.

— Совсем не бедная.

— Заткнись, Брет, черт тебя побери! Шшш, успокойся, малыш, папочка не хотел пугать тебя.

— Я не папочка! — завопил Брет так, что ребенок на мгновение замолк и с удивлением посмотрел на предполагаемого отца. Затем, видимо, решив, что папаше его не перекричать, зашелся плачем снова.

— Брет! — Лори свирепо взглянула на него, пытаясь успокоить ребенка, но тот продолжал орать.

— Ради бога, Лори. Пусть он замолчит. — Брет обеими руками вцепился себе в волосы. — Сделай что-нибудь.

— Что? — Лори беспомощно посмотрела на него.

— Ты не знаешь?

— Откуда мне знать? У меня не было детей. И маленьких братьев и сестер тоже…

— У тебя могли быть… позже… — Но он не хотел говорить о следующем замужестве ее матери. Только не теперь.

— Никого не было, — ответила Лори прямо.

— Ладно, — согласился Брет, — но ты же женщина.

— Совершенно неопытная, — оправдывалась вконец расстроенная Лори.

— Хоть бы он заткнулся! — уже взмолился Брет.

Наконец Лори достала малыша из корзинки и, тихонько покачивая, неуклюже прижала к груди. Постепенно ребенок успокоился и начал удивленно глядеть на склонившееся лицо широко раскрытыми синими глазенками.

— Слава богу! Замолчал! — удовлетворенно произнес Брет.

— Неплохо бы поблагодарить и меня, — сухо напомнила Лори.

— Большое спасибо. — Брет, казалось, готов целовать ей ноги и все что угодно, лишь бы ребенок не плакал. Почему детский плач так подействовал на него?