Она – Орта, пророчица Великого Храма. Разве она не сидит на своем обычном месте, на трехногом сиденье пророчиц, перед туманной поверхностью Зеркала Будущего? Теперь волны цвета, окружающие Орту, легко распознаны… Это одеяния благородных, которым позволено присутствовать при пророчестве. Ей достаточно слегка повернуть голову, и она увидит высокие троны, и на них Голос Прошлого и Будущего и Руку Цели, Избранных этого поколения.

Да! Она гордо распрямилась, когда знакомые распевы Призывного Гимна наполнили ее энергией для предстоящего пророчества. Теперь она вспомнила: это не обычное пророчество, проводимое в заранее назначенное время, а скорее чрезвычайное. Миру грозит опасность, и она несет всю ответственность за предсказание.

Зеркало… сосредоточиться только на зеркале… отбросить все беспокойство, ощущение, что в ее теле живет кто-то другой… кто-то весьма отличный от Орты… все внимание – тому пути, по которому приходит и уходит пророчество.

Под ее пристальным взглядом туманная поверхность зеркала изменилась. Вначале туман стал гуще, от центра к краям начали расходиться волны. Все гуще становился туман, все плотнее. Тут и там отдельные его участки делались темнее остальных.

Эти темные участки углублялись, втягивали в себя туман, они больше не перемещались, теперь они резко выделялись на фоне породившего их тумана. Она увидела людей, маленьких, далеких, бесцветных – зеркало показывало не физическую картину, а внутреннюю жизненную силу, похожую на искорку.

За этими искорками жизни возвышались башни и стены – город. Эти внутренние искорки духа занимались своими делами, как мужчины и женщины, представляющие их в жизни. Сцена быстро изменилась, как будто новая картина сплавилась с предыдущей. Теперь она висит над стенами, улицы заполнены толпами, смотрит на обширный город с высоты птичьего полета.

Под ней могучий город. Она продолжает подниматься, и он быстро уменьшается. Отсюда правят всем миром. Городские кварталы простираются на многие лиги, образуя самый великий памятник человечеству. Но город все уменьшается, и она видит земли за его стенами.

С этой высоты Орта больше не может различить отдельные искорки жизни. Они слишком малы, затеряны в обширности пространства. Все выше и выше поднимается она. Вот яркая полоска реки – она несет свои воды в море. Крошечные щепки на поверхности воды – корабли, созданные людьми, их гордость, они связывают все части мира друг с другом. Еще выше. Уже и щепочки-корабли затерялись в безбрежности моря.

И тут…

На небе, в котором она плывет, сверкнул свет. Яркий огненный шар затмил серость изображенного в зеркале мира. Свет его ослеплял, но не настолько, чтобы она не видела принесенный им ужас.

Он падал, этот огненный шар, и его сопровождало множество меньших огней. Они падали в море. И когда упали, мир обезумел.

Из воды поднялись столбы пара, земля начала корчиться, раскалываться и извергать пламя. Та вода, что не испарилась, вздыбилась и покатилась на берег, высотой в гору были эти накатывающиеся водные массы. Она видела, как первая волна яростно ударилась о землю, ее пенные языки несли всеобщее уничтожение, ни одно созданное людьми сооружение не могло выдержать этого удара разгневанной воды.

Первая из могучих волн устремилась в глубь суши. Теперь Орта находилась ближе и ясно видела победу наступление и гибель обреченного мира. Город-порт исчез, будто его тут никогда и не было. Ярость волны не уменьшалась. Казалось, разрушения ее только подкармливают, добавляют энергии. Волна продолжала двигаться вглубь, быстрее, чем любой воздушный корабль, быстрее ураганного ветра.

На севере показались языки пламени, они вздымались из самой земли. Из трещин в поверхности выплескивалась расплавленная лава, облака пепла огромными массами взметались к небу.

Волна становилась все выше. Ее вершина нависла и изогнулась. Под ней лежал город, похожий на муравейник, на который наступает чей-то сапог. Вода на мгновение, казалось, застыла, а потом обрушилась, ничего не оставляя на своем пути.

Орта видела, как падают башни, которые она знала всю жизнь, и среди них самая высокая, с которой звездочеты осматривали небо. Земля закачалась… вода… огонь… Проснулись силы, спавшие от рождения земли. Человек… человек не может жить в таком окружении. Это конец мира, который показывает ей зеркало. Она жалобно закричала.

– Смерть, – кричала она сквозь стиснутые губы. – Смерть… она идет с неба… смерть от воды… и огня… и мук самой земли. На нас идет смерть!

Она покачнулась на своем пророческом сиденье. Голос ее поднялся в высоком вопле:

– На нашем небе будет новая луна, она скроет ту, что нам известна. С ней придут ливни смерти, они будут падать и убивать. А земля ответит им, поднимется в ужасных ранах, изрыгнет огонь и ядовитые газы. Даже Сила не спасет наши жизни. Ничего не останется, кроме воды, огня и жестоких ран земли…

– Ты лжешь!

Слова, произнесенные холодно и ясно, прорезали ужас, как остро заточенный нож разрезает веревку. Ее вырвало из пророческого транса, она дрожала, ее мутило от увиденного и от того, что так резко прервалось видение.

Руки Орты неподвижно застыли, пальцами она впивалась в края трехногого сиденья. Только это удерживало ее на месте. Она повернула голову к высоким тронам, чувствуя, как слюна выступает на губах и течет по подбородку.

Та, которая служила Голосом Силы, наклонилась вперед, глаза ее, как острия копий, пронзали Орту своим жестким алмазным блеском. Их голубизна была ледяной.

Голос встала, ее совершенное тело лишь слегка прикрывалось тонким кисейным платьем, драгоценности у нее на поясе сверкали так же жестко и холодно, как глаза. На плечи падала волна длинных солнечного цвета волос, так похожих на ткань ее платья, что трудно было сказать, где кончаются волосы и начинается ткань.

– Ты лжешь – или тебя коснулась Тьма… – Она произнесла свой приговор медленно и четко.

Среди собравшихся вдоль стен послышался ропот.

– Похоже, ты больше не видишь истину, пророчица, – продолжала Голос. – Тебя будут судить, и Сила найдет для своего выражения нового слугу.

Орта покачала головой из стороны в сторону. Видение по-прежнему не оставляло ее. Она не могла поверить, что кто-то оспаривает правдивость увиденного ею. Ведь хорошо известно, что пророчица не может исказить то, что видит в зеркале. Почему тогда Голос отрицает ее видение – обвиняет ее?

Она посмотрела на второго человека на высоком троне – на Руку Цели. Тот взглянул сначала на Орту, потом на Голос, но не шевельнулся и не произнес ни слова. Голос подняла руку в коротком повелительном жесте.

Двое подошли и остановились по обе стороны Орты. Грубые руки с силой взялись за ее плечи, заставляя встать. Святотатственность этого грубого применения силы разорвала оцепенение ужаса от видения. Ни один человек: ни жрец, ни стражник – не имеет права прикасаться к пророчице. Она почувствовала, как в ней вспыхивает пламя гнева. Заставляли ее встать младшие жрецы, слуги Руки, – но он ни словом, ни жестом не отдавал приказ.