— А я ее не ем.

Бен поскреб в затылке:

— Тогда придется помирать.

— Ну… — протянула Фонтанна. — А вдруг и после смерти голод не пройдет? И мы окажемся в дураках!

— Там, может, найдется жратва…

— Наверняка! Что-нибудь зверски вкусное!

— Кускус.

— Перепелки с виноградом!

— Осьминоги с рисом!

— Вот такущие пиццы! — Фонтанна округлила руки.

— Горгонзола!

— Рататуй!

— Рататуй!!

— Рататуй!!!

Они замолкли и глотали слюнки, представив себе блюдо с рататуем.

— Все страшно вкусное! — вздохнула Фонтанна.

— И необыкновенное!

— Розовый салат!

— Гигантские сардельки!

— Сладкая колбаса!

— Коровьи яйца!

— Жирафий сыр.

— Неубитые омары!

— Что?

— Неубитые омары.

— Как это? Их едят, а они остаются живыми?

— Ага… Их едят, а они себе плавают в море и знать ничего не знают.

— Бен!

— Что?

— Можно я тебя поцелую?

— Конечно.

Она приникла к нему губами, закрыла глаза и провела языком у него во рту.

— Бутерброд с тобой… — прошептала она.

Бен улыбнулся:

— Шербет из твоей грудки.

— Бифштекс с твоей спины.

— Салат с твоими волосами.

— Фрикасе из твоих бедрышек.

— Шашлык из твоих ягодиц!

— Нет, из твоих!

Бен замялся, ища, что бы еще полакомей придумать для загробного меню.

Искал, искал, но ничего не находил. Вдруг до него дошло: он ищет то, что уж давно нашел, а потому и не находит!

— Твоя киска, — так прямо и сказал он.

— Ладно, — кивнула Фонтанна.

Фонтанна села, прислонясь спиною к дубу, и раскинула ноги, а Бен пристроился между ними.

Она положила руки ему на голову.

Все получилось быстро.

Три раза подряд.

В первый раз Фонтанна влажным взглядом смотрела на дом и на озеро. Во второй закрыла глаза и слушала шум ветвей и щебет птиц. А в третий снова раскрыла глаза, широко-широко, но ничего уже не видела и не слышала.

Бен был готов хоть целый день играть в эту игру, но побоялся за Фонтанну.

Он поднял голову и положил ей на живот. Фонтанна растрепала ему волосы, и оба задремали.

— Твои губы… — пролепетала Фонтанна, погружаясь в сон.

— Дай есть! Дай есть! Дай есть!

Бен проснулся от панических воплей в животе у Фонтанны. Он слушал их, сначала забавляясь, потом удивляясь, и, наконец, встревожился всерьез.

Он посмотрел на Фонтанну: глаза ее были закрыты, а губы шевелились, как будто она что-то жевала. Он встал, разбудил ее, потянул за руку:

— Пошли домой, что-нибудь да придумаем.

Фонтанна очень ослабела и безмолвно побрела в воду вместе с Беном. Поплыли не спеша, размеренно, чтобы хватило сил доплыть до дома. Бен то и дело озирался на Фонтанну — она все больше отставала и становилась все бледнее.

На берег она вышла совершенно помертвевшая и выдохнула:

— Больше не могу.

Бен подхватил ее под мышки и кое-как довел до дома, помог подняться в спальню и уложил в кровать. Укрыл ее, продрогшую, и сам сел рядом. Он не знал, что делать, не знал, где они находятся, и не хотел оставлять Фонтанну одну.

В отчаянии, он уже решил, что они тут и впрямь подохнут с голодухи.

Но он забыл про Дом.

Вдруг нежданно-негаданно на потолке открылся люк, из него, звякнув, опустилась до самого пола раздвижная лестница.

— Что это? — спросила Фонтанна.

— Посмотрим, — сказал Бен.

Он поднялся по лесенке, просунул голову в люк и, завопив: «Сюда, Фонтанна!» — влез на чердак.

Фонтанна собрала последние силы, завернулась в простыню и поползла по ступенькам. Бен протянул ей руку и втащил наверх.

— Гляди!

— Вау! — всхлипнула Фонтанна.

Они восторженно обозревали продовольственные запасы архитектора.

На чердаке было темно, но проникавшего снизу через люк света хватало, чтобы разглядеть горы банок с консервами.

Фонтанна несколько порозовела, а Бен спустился и принес пару свечек.

Осмотр при свечах показал, помимо банок, макароны всех видов, печенье, рис, сахар, сигареты, специи.

— Чашечку кофе? — предлагала Фонтанна, пытаясь приподнять здоровенный мешок с кофейными зернами.

— Бочоночек вина? — вторил Бен, освещая бочонок.

Они настолько ошалели, что на время забыли о голоде и уселись на пол посреди всего этого съестного великолепия.

— Дом, я тебя люблю, — сказал Бен.

Дом был не избалован признаниями в любви. Стены кухни покраснели, лестница раскалилась, в спальне стало жарко, как в тропиках.

— Ну, надо же поесть, — вспомнила все же Фонтанна. Она встала и принялась разбирать залежи консервов.

Вдруг она коротко вскрикнула и, пряча руки за спиной, подошла к Бену. На лице ее сияла загадочная улыбка.

Бен тоже встал.

— Что такое? — спросил он.

Тогда Фонтанна вытащила руки — в каждой было по банке.

— Рататуй! — завопил Бен и кинулся ее целовать.

* * *

Они выложили рататуй на большую тарелку, вынесли на балкон и поставили греться на палящем солнце.

За обедом было не до разговоров.

У озера, вдвоем, такая благодать! Время текло очень медленно, еле струилось, минуты растягивались на часы, часы — на недели.

Никакой быстротечности…

* * *

Спустя немного времени (неделю-другую), после обеда, Бен и Фонтанна, наевшись до отвала рататуя, курили на балконе.

Фонтанна не спросила:

— О чем ты думаешь?

На что Бен не ответил:

— Ни о чем.

Только что за столом Бен с полным ртом сказал Фонтанне, что озеро не озеро, если в нем нет чудовища.

А поскольку они ничуть не сомневались, что их озеро настоящее, то поджидали, когда же появится его чудовище.