Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но кто-нибудь может развязать узел и войти в комнату, — заметила она.
— Конечно, — согласился я, наблюдая за выражением её лица.
Она взглянула на меня с легким удивлением, и вдруг на её губах заиграла улыбка и она захлопала в ладоши от своей догадки.
— Это просто великолепно! — рассмеялась она.
Нет, она действительно была одной из самых сообразительных девушек, которых я знал. Ей, уроженке Земли, вне всякого сомнения, никогда не приходилось слышать о подобной уловке, и тем не менее она по малейшему намеку тотчас разгадала её смысл.
— Смотри, — сказал я и начал завязывать узел, который наверняка должен был показаться ей невероятно сложным. — Этот узел содержит только пятьдесят семь переплетений, — пояснял я ей по ходу дела. — Я изобрел его сам, хотя никогда не думал, что он мне сможет понадобиться. Этим уловкам меня много лет назад обучил Андреас из касты певцов из Тора. В этом городе подобные приемы для защиты жилища довольно распространены. Так вот, его узел состоял из шестидесяти двух переплетений веревки, а узел одного из его братьев — даже из ста четырех, что, как я помню, Андреас считал явным излишеством.
— И при этом у него всегда получался один и тот же узел? — спросила Элизабет.
— Да, — сказал я, — у каждого жителя свой индивидуальный узел, отличающийся от других так же, как и его подпись, и имеющий при этом свой секрет. Только владеющий этим секретом способен повторить хитросплетения узла, но, что более важно, только он может определить, пытался ли кто-нибудь распутать его узел или нет.
— Значит, развязать узел может каждый? — спросила Элизабет.
— Конечно, — ответил я. — Вся проблема в том, чтобы восстановить его после того, как он был развязан.
— И владелец жилища по внешнему виду узла сразу может определить, его ли рукой он завязан или нет?
— Совершенно верно!
— И таким образом он тут же узнает, проникал ли кто-нибудь в комнату за время его отсутствия?
— Да, — согласился я и добавил: — Иногда кто-нибудь тайно проникает в комнату, оставляя снаружи своего сообщника, чтобы тот попытался повторить конфигурацию узла. Однако, как правило, подобный способ редко позволяет обмануть вернувшегося хозяина из-за практической невозможности продублировать хитросплетение узла.
Элизабет молча наблюдала за тем, как я возился с ворсистыми веревками, пытаясь запомнить очередность их переплетения.
Наконец, вздохнув с облегчением, я закончил свою трудоемкую работу.
— Настоящий гордиев узел, — заметила она.
— Вполне возможно, что он был именно таким, — согласился я.
— Александр разрубил его мечом, — улыбнувшись, добавила она.
— И сделав это, оповестил весь мир, что в комнату или куда там ещё кто-то входил, — рассмеялся я.
После этого я развязал узел, выдернул из отверстия веревку, запер для безопасности дверь на оба засова и вернулся к Элизабет.
— Я научу тебя завязывать этот узел, — сказал я.
— Хорошо, — согласилась Элизабет, не выказывая особого страха перед перспективами длительного и трудоемкого обучения. — У меня тоже будет свой узел, уверенно сказала она.
— Собственно говоря, мы можем пользоваться одним и тем же узлом, — заметил я, испытывая легкое неудовольствие перед необходимостью изобретать ещё один узел.
— Если я собираюсь научиться завязывать твой узел, почему бы тебе не изучить мой? — спросила она.
— Элизабет… — начал было я.
— Велла, — тут же поправила она.
— Велла, — устало махнул я рукой, — хоть тебе и пришлось побродить по этому миру, ты все равно продолжаешь оставаться типичной землянкой.
— Не вижу в этом ничего плохого, — сказала она, и в глазах её заплясали озорные огоньки. — Мой узел будет таким же сложным, как и твой.
— В этом я не сомневаюсь, — мрачно заметил я.
— Я с большим удовольствием займусь изобретением своего узла, — увлеченно продолжала она, — и он получится у меня женственным и изящным, и в нем отразится вся моя индивидуальность.
У меня вырвался горестный стон.
Она тут же обняла меня за шею и заглянула мне в глаза.
— Может быть, когда Велла пройдет полный курс обучения, она будет доставлять своему хозяину больше радости, — с легкой игривостью произнесла она.
— Может быть, — ответил я.
Она быстро запечатлела поцелуй у меня на кончике носа.
— Ты ведь даже танцевать не умеешь, — с сомнением заметил я.
Внезапно она отступила на шаг, запрокинула голову и изящно округлила руки. С закрытыми глазами, оставаясь совершенно неподвижной, за исключением носка правой ноги, которым она отбивала такт, она начала напевать песню тачакских рабов. Ко второму куплету кисти её рук опустились на бедра, а взгляд широко распахнувшихся глаз остановился на мне. Темп мелодии постепенно нарастал, её гибкое стройное тело пришло в плавное движение и подалось ко мне. Я двинулся ей навстречу, но она легко отстранилась и, взметнув руки над головой, принялась пальцами отщелкивать ритм.
Тут песня закончилась.
— Вот и все, что я умею, — призналась она.
Я крякнул от досады.
Она подошла и снова обняла меня за шею.
— Бедный хозяин, — сочувственно произнесла она. — Велла не умеет даже танцевать.
— Однако я вижу, что у Веллы есть некоторые способности.
— Хозяин добрый, — заметила Велла, — он понимает, что не может обладать сразу всем.
— Все эти сантименты, — сказал я, — вряд ли были бы восприняты хоть одним горианским хозяином.
Она рассмеялась.
— Все могло сложиться гораздо хуже, — ответила она. — Ведь я всего лишь девушка красного шелка.
Тут я подхватил её на руки, отнес к широкому каменному ложу и уложил на устилавшие его меха.
— Я слышала, — с улыбкой заметила она, — что только свободные женщины удостаиваются чести возлежать на ложах.
— Правильно! — воскликнул я и, замотав её в шкуры, сбросил весь этот лохматый барахтающийся ком с каменного ложа к его подножию со вделанными в него кольцами для привязывания рабов.
Тут я одним рывком сдернул с неё шкуры. Элизабет на четвереньках с визгом бросилась от меня прочь, но я поймал её, запутавшуюся в шкурах, за петлю, удерживающую у неё на левом плече тунику, и, притянув девушку к себе, поднял её на руки.
— Если я тебе понравлюсь, — спросила она, — ты меня купишь?
— Возможно, — ответил я. — Я ещё не решил.
— Знаешь, как хозяин ты вполне бы мне подошел.