– Сынок, – сказал Проф, – не пытайся на меня давить. У тебя довольно шаткое положение.

– Вам нужна эта информация, – настаивал я. – Она очень важна, сэр. Зачем сжигать сотни страниц сведений о способностях эпиков и их возможных слабостях?

– Ты говорил, что собирал их на основании слухов, – сказала Тиа, скрестив на груди руки. – Вряд ли там есть что-нибудь такое, чего мы не знаем.

– Вы знаете, в чем слабость Властителя Ночи? – в отчаянии спросил я.

Властитель Ночи. Высший эпик, один из телохранителей Стального Сердца. Именно он создал вечную тьму над Ньюкаго. Сам он был полностью бестелесной фигурой, неуязвимой для пуль и вообще любого оружия.

– Нет, – призналась Тиа. – Сомневаюсь, что и ты знаешь.

– Солнечный свет, – ответил я. – На солнечном свету он становится вещественным. У меня есть фотографии.

– У тебя есть фотографии Властителя Ночи в телесном облике? – переспросила Тиа.

– Думаю, да. Человек, у которого я их купил, сомневался, но я вполне уверен.

– Эй, парень, – позвал Коди. – Хочешь купить у меня фотографии лох-несского чудовища? Предложу хорошую цену.

Я бросил на него яростный взгляд, но он лишь пожал плечами. Я знал, что Лох-Несс находится в Шотландии, и герб на бейсболке Коди мог иметь шотландское или английское происхождение. Но акцент был не похож.

– Проф, – сказал я, снова поворачиваясь к нему. – Профессор Федрус… сэр. Вы должны увидеть мой план.

– Твой план? – Похоже, его нисколько не удивило, что я знаю его имя.

– План, как убить Стальное Сердце.

– У тебя есть план? – спросил Проф. – Как убить самого могущественного эпика в стране?

– Я же вам говорил.

– Я думал, ты хотел убедить нас, чтобы это сделали мы.

– Мне нужна помощь, – сказал я. – Но я пришел не с пустыми руками. У меня есть детальный план. Думаю, он должен сработать.

Проф озадаченно покачал головой. Неожиданно Абрахам рассмеялся:

– Мне он нравится. Что-то в нем есть… Un homme téméraire[1]. Уверен, что команде не нужен новый член, Проф?

– Уверен, – бесстрастно ответил Проф.

– Хотя бы взгляните на мой план, прежде чем его сжечь, – попросил я. – Пожалуйста.

– Джон, – сказала Тиа, – мне бы хотелось взглянуть на те фотографии. Скорее всего, они поддельные, но все же…

– Хорошо, – ответил Проф, бросая мне магазин от моей винтовки. – Планы меняются. Коди, берешь Меган и парнишку – и идете к нему. Если там окажется охранка, уничтожьте информацию. Но если там все спокойно – доставьте ее сюда.

Он пристально посмотрел на меня.

– Все, что не удастся унести с собой, уничтожить. Понятно?

– Конечно, – ответил Коди.

– Спасибо, – сказал я.

– Это вовсе не одолжение, сынок, – сказал Проф. – Надеюсь, что и не ошибка. Идите. Возможно, у нас не так много времени.

* * *

К тому времени, когда мы добрались до Дитко-плейс, на нижних улицах уже наступало спокойствие. Может показаться, что в вечной тьме Ньюкаго не существует понятия дня и ночи, но на самом деле это не так. Люди предпочитают спать, когда спят все остальные, и прежние привычки остались в силе.

Есть, конечно, меньшинство, которое не любит поступать как все даже в столь простых вещах. Одним из них был я. Если ты не спишь по ночам, значит ты бодрствуешь, когда спят все прочие. Так спокойнее, и никто не тревожит.

Огни на потолке, настроенные по часам, ночью становились более тусклыми. Разница была почти не видна, но мы научились ее замечать. Так что, хотя Дитко-плейс находилась у самой поверхности, особого движения на улицах не было. Люди спали.

Мы пришли в парк – большое подземное пространство, вырубленное в толще стали. Сквозь многочисленные отверстия в потолке сюда поступал свежий воздух, периметр подсвечивался голубовато-фиолетовым сиянием прожекторов. Центр высокого зала был завален принесенными снаружи камнями – настоящими, не превращенными в сталь. Кто-то оборудовал детскую площадку, притащив откуда-то деревянные сооружения. Днем там было полно детей – тех, кто был слишком мал, чтобы работать, или чьи семьи могли позволить себе их содержание. Там собирались также старики и старухи, вязавшие носки и занимавшиеся другими простыми делами.

Меган подняла руку, и мы остановились.

– Мобильники? – прошептала она.

– Я что, похож на дилетанта? – фыркнул Коди. – Звук выключен.

Засомневавшись, я достал свой из кармана на плече и проверил еще раз. К счастью, звук был отключен, но на всякий случай я вынул батарею. Тихо выйдя из туннеля, Меган пересекла парк, остановившись в тени большого камня. Следующим пошел Коди, за ним я, пригнувшись и стараясь двигаться как можно тише мимо поросших мхом валунов.

Наверху, по шедшей вдоль отверстий в потолке дороге, прогромыхали несколько машин – запоздавшие жители верхних улиц возвращались домой. Иногда они бросали вниз мусор. Удивительно, но многие богатые до сих пор имели самую обычную работу: бухгалтеры, учителя, продавцы, компьютерщики – хотя информационная сеть Стального Сердца была доступна лишь самым доверенным лицам. Я никогда не видел настоящего компьютера, только свой мобильник.

Над головой был другой мир, и работа, бывшая когда-то рядовой, стала теперь привилегией. Остальные трудились на фабриках или шили одежду в парке, наблюдая за играющими детьми.

Добравшись до камня, я присел рядом с Коди и Меган, которые разглядывали две дальние стены, где были вырезаны жилища – десятки нор разного размера. К ним вели пожарные лестницы, позаимствованные из брошенных зданий наверху.

– Которая? – спросил Коди.

– Видишь ту дверь на втором этаже направо? – показал я. – Там я и живу.

– Неплохо, – заметил Коди. – Откуда ты берешь деньги на такую квартиру? – спросил он с подозрением. Впрочем, их подозрительность не была для меня неожиданностью.

– Мне нужна была комната для моих занятий, – объяснил я. – Фабрика, где я работал, копит все твое жалованье, пока ты не стал взрослым, а потом выдает его частями в течение четырех лет, когда тебе исполняется восемнадцать. Вполне достаточно, чтобы заплатить за собственную комнату на год вперед.

– Круто, – сказал Коди.

«Интересно, – подумал я, – удовлетворило ли его мое объяснение?»

– Непохоже, чтобы охранка сюда добралась. Может, не смогли идентифицировать тебя?

Я медленно кивнул. Меган рядом со мной огляделась, сузив глаза.

– Что? – спросил я.

– Слишком все просто. Не верю, когда все так просто.