– Да, Психея, – кивнула Цирцея.

– Как я понимаю, вы говорили обо мне? – спросил Гейбриел.

– Нет, это для моего другого голого жениха. – Психея округлила глаза. – Конечно, я говорила о вас.

Цирцея фыркнула. Телли ахнула:

– Мисс!

– Ему нужна одежда, Телли. Что в этом неприличного?

– Но вы не должны… молодые леди не обсуждают мужскую одежду. Вам об этом прекрасно известно, мисс Психея.

– Извините, Телли. – Девушка повернулась к актеру. – Если я веду себя неприлично, то не по вине нашей милой гувернантки.

– Я не нахожу в вашем поведении ничего неприличного, дорогая мисс Хилл. Вы, как всегда, само совершенство.

Психее было приятно это услышать, но она старалась не поддаваться его чарам. Он – актер. Она должна помнить, что его слова неискренни, все это напускное. Психея больше не удивлялась, что его мало знают. Она начинала думать, что Синклер исполняет свои роли в дамских спальнях чаще, чем на сцене. Будучи таким невероятно красивым, он, конечно, пользовался бешеным успехом у дам.

Но после смерти родителей Психея научилась не только думать, но и действовать. Она отодвинулась от стола и встала. Актер тоже поднялся, и ей показалось, что в его синих глазах мелькнуло разочарование. Неужели ему действительно жаль, что она уходит? Нет, очевидно, он снова притворяется.

– Я уезжаю, – объявила она, – но скоро вернусь. Мы отправимся в гости в восемь после легкого обеда. Мы званы на поздний ужин.

Гейбриел улыбнулся в ответ. Психея не знала, имеет ли он представление о жизни высшего света. У неизвестного актера едва ли была возможность с ней познакомиться. А в присутствии Телли она не могла спросить его напрямик.

– Я буду готов. – Он с иронией бросил взгляд на свой костюм. Поскольку вечерний костюм был единственным, что уцелело, то Гейбриел безусловно уже был готов.

Психея с трудом удержалась от смеха. Он мог подумать, что она насмехается над его затруднительным положением, а девушка никогда не оскорбила бы насмешкой чьих-либо чувств, даже этого наглого фигляра.

– Психея, – вмешалась Цирцея, – мне нужна бумага для рисования, пожалуйста.

– Конечно, дорогая. Я загляну к тебе позже.

Актер поклонился, Психея кивнула и вышла из комнаты. Иногда она даже жалела, что эта помолвка ненастоящая. Его непрестанное внимание, его уважение… нет, ей нельзя даже думать об этом. Не следует забывать, что это только игра. И она скоро закончится.

«Что может быть приятнее посещения магазинов и удачных покупок?» – думала Психея, поднимаясь по ступеням своего дома. Она купила бумагу для рисования для Цирцеи и несколько кистей. Размышляя о том, как обрадуется Цирцея кисточкам из собольего волоса, она не обратила внимания на странное выражение лица Джоурса, с которым тот смотрел на сопровождавших ее людей.

Она заезжала к сапожнику, перчаточнику и, конечно, к Симоне, которая с радостью дала ей адрес портного. Симона имела неплохой доход, обслуживая дам семьи Хилл.

Сидя на кушетке, обитой розовым шелком, Психея с восхищением рассматривала образцы последней французской моды. После победы над Наполеоном торговля снова процветала, и англичане наслаждались любимыми французскими тканями и новыми фасонами. Конечно, даже во время войны что-то доставляли контрабандисты, но родители Психеи относились к этому с неодобрением…

Психея примерила новое платье, которое собиралась надеть на вечер у Форсайтов. О таком платье можно было лишь мечтать: в зависимости от света оно переливалось то холодным голубым, то серебристым цветом. Воздушные нежные кружева пенились на рукавах и вокруг квадратного декольте. Лиф плотно облегал ее фигуру, юбка мягко спускалась по бедрам и заканчивалась шлейфом. Психея, стоя перед зеркалом, поворачивалась то в одну, то в другую сторону. И в эту минуту она позволила себе представить Гейбриела, кружащего ее в вальсе, и прикосновение его щеки, и его теплое дыхание, когда он наклоняется, чтобы запечатлеть на ее холодных губах еще один запретный поцелуй… Ведь никто не узнает об этих глупых мыслях!

Симона сказала, что платье сидит идеально, и Психея в сопровождении Симпсон, несшей платье, отправилась домой. По дороге она забрала все остальное и вернулась с чувством полного удовлетворения. Отдавая ридикюль и перчатки лакею, она, наконец, заметила несчастный вид дворецкого.

– Мисс, простите меня. Кто эти люди, и что мне с ними делать?

Психея прижалась к стене, пропуская человека с большим рулоном черного шелка.

– Не волнуйся, Джоурс. Это портные, они пришли, чтобы пополнить гардероб лорда Таррингтона. Ты же знаешь, его одежду испортили.

– Да, мисс, понимаю. – Его морщинистое лицо выражало сомнение. – Но, мисс, а вы уверены, что лорд Таррингтон пожелает принять помощь такого рода? Времени после смерти вашего отца прошло много, но обычаи не так уж изменились с тех пор…

Психея отмахнулась от его слов.

– Джоурс, а где лорд Таррингтон?

– В Желтой гостиной, мисс.

– Прекрасно! – Психея повернулась и поманила портных за собой.

Она решительно распахнула дверь и увидела своего «жениха», разглядывающего портрет ее матери, висевший над камином, Он пил чай, но его рука с чашкой замерла в воздухе при появлении Психеи и ее портных.

Гейбриел в изумлении застыл на месте. Психея впустила в комнату свою армию и направила ее прямо на него. Толпа подмастерьев окружила его. Маленький человечек с ловкостью обезьяны выхватил чашку из его руки. Гейбриел был так ошарашен подобной наглостью, что даже не ответил на дерзкую фамильярность незнакомца.

– Вот он, джентльмены, – указала Психея. – Ему нужны утренние костюмы, костюм для верховой езды, что-нибудь подходящее для дома, и, Анри, – обратилась она к невысокому, крепко сбитому человеку, который явно был главным в этой толпе, – думаю, он будет великолепен в темно-бордовом.

Анри, торопясь угодить новой благодетельнице, развернул перед ней рулон тяжелого бархата.

– О да, Анри. Это то, что надо.

– Oui, мадемуазель. И еще цвета ночного неба.

– Обязательно, Анри. Симона была права, у вас прекрасный вкус.

– Благодарю вас, мадемуазель Хилл.

Они, прищурив глаза, бесцеремонно рассматривали Гейбриела.

– Да, ему пойдут яркие цвета. И минимум украшений, он в них не нуждается.

– Вы снова правы, Анри, какой у вас острый глаз.

– И никакой ваты на плечах, у мсье широкие, крепкие плечи.

Психея отвела глаза и прикусила нижнюю губу.

– В самом деле? А я и не заметила.

«Лгунья», – подумал довольный Гейбриел. Словно загипнотизированный змеей кролик, он смотрел, как суетятся помощники Анри. Одни раскатывали рулоны тканей, вдевали нитки в иголки, готовили ножницы и прочие инструменты. Другие, как надоедливые мухи, облепили Гейбриела, измеряя его шею, грудь, талию, а один из них – черт бы его побрал! – измерял длину ног.