Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со стороны ночного моря Карт-Хадашт сейчас выглядит колоссальным скопищем желтоватых огоньков. На внешних стенах обеих гаваней сияют яркие пятна — маяки с бронзовыми отражателями; огонь пылает в огромных чашах, а отполированный металл направляет свет в сторону карфагенского залива. Не столь давно построенный (283 г. до н. э.) Александрийский маяк в Египте, одно из эллинистических чудес, значительно выше маяков Карфагена, около 120-130 метров от основания до верхушки, но пунийцам такая гигантомания без надобности.
Нерационально. Карфагеняне, как и предки из Тира, великолепно владеют искусством ночной навигации, морякам достаточно указать световыми сигналами удобные подходы к порту и обозначить опасные мели. Вероятно, блеск маяков был заметен на расстоянии около 20 километров.
В любом случае вид на вечерний Карфаген был не менее впечатляющим, чем при свете солнца. Мы привыкли к сияющим миллионами огней мегаполисам, а для обитателя Древнего мира, да еще и приплывшего в столицу Карфагенской империи из провинции вроде иберийской Малаки или захудалого Рима[17], зрелище было весьма впечатляющим.
Безусловный центр средиземноморской Вселенной. Точка тяготения, захватывающая своей гравитацией торговые и миграционные пути. Здесь соединяются в единый поток неиссякаемые золотые ручейки, стекающиеся в Новый Город с Ближнего Востока, из континентальной Европы и Черной Африки.
В Карфагене концентрируется прибавочный продукт всей империи, занимавшей территории нынешних Ливии, Туниса, Алжира и Марокко, Сардинии, Корсики, половины Сицилии и не менее четверти современных Испании и Португалии. Мы не учитываем колонии в Западной Африке на побережье Атлантического океана — их общее количество и численность населения в настоящий момент не известны.
Карт-Хадашт не только потребляет и перераспределяет. Город владеет огромными по меркам Античности производительными силами. Колоссальный сельскохозяйственный сектор — в окрестностях Карфагена всё и вся колосится, мычит, блеет, даёт привесы и удои. Экспорт продовольствия за минувшие столетия возрос настолько, что Карфаген успешно конкурирует с мировой житницей, Египтом. Процветает ремесло. Частные, государственные и храмовые банки оказывают всевозможные финансовые услуги.
Казалось бы, держава находится на пике могущества и Карт-Хадашту самой судьбой предназначено стать ведущим цивилизующим фактором Европы и Африки.
Карфагеняне это сделать не смогли. Но, скорее всего, не захотели. Почему так случилось еще предстоит выяснить ученым.
Баал-Ганнон сейчас едва ли подозревает, что его город в нынешнем 264 году встал на путь, ведущий в пропасть. В историческое небытие.
Наш герой вернулся в свой «пентхаус» на четвертом этаже. Будить пожилого раба не стал, отужинал кашей и тушеной в горшке бараниной, выпил чашу вина и отправился на крышу дома — отдыхать после напряженного дня. Завтра выходной, «день отдохновения», можно сходить в амфитеатр, взглянуть на комедию авторства грека Алексида или, пока супруга с детьми живет за городом, отчасти пренебречь святостью семейного очага и устроить с друзьями вечеринку в развеселом доме баалит Шошаны. Говорят, туда привезли рабынь из самой Персии...
Ночь была теплой, безветренной и ясной. Над Баал-Ганноном простирался Млечный Путь, начала свой путь по небосклону луноликая Тиннит. Неистово трещали сверчки.
Карфаген погружался в свою последнюю мирную ночь.
* * *
Больше с Баал-Ганноном мы не встретимся — читателю предоставляется возможность самому додумать его судьбу и путь его детей, некоторые из которых, скорее всего, лягут одними из первых жертв великого пожара, разгорающегося в Средиземноморье.
Об этой катастрофе мы и хотим рассказать в книге «С точки зрения Ганнибала».
Вторая книга нарочно стилизована под хронику — хронику войны, а не повествование о неспешном и отчасти скучном историческом развитии финикийского народа, как мы поступили в первом томе.
Перед вами репортаж из зоны боевых действий. Летопись гибели цивилизации, которую (мы надеемся) вы сумели если не полюбить, то хотя бы понять.
* * *
Главным героем нашего повестования будет Ганнибал Барка, но для начала следует ознакомиться с первыми фазами конфликта, когда еще ничего не говорило о грядущих событиях, которые, подобно оползню, сметут с лица земли пунийскую империю. Мы постарались «на пальцах» растолковать смысл происходишего в те времена, неясные неподготовленному читателю термины объяснены в сносках, но если вдруг вы увидите незнакомое слово (топоним, имя, понятие и т. д.), смело открывайте Google и ищите. Повторим наш главный тезис: самообразование приносит огромную пользу.
Глава I. Сицилийская проблема
Первая Пуническая война была, по сути, неизбежна. Рим и Карфаген, преследуя каждый свои интересы, не могли не столкнуться: Ойкумена была слишком мала для обеих держав — молодого, задорного и ненасытного Рима и стареющего, начинающего уставать от имперского бремени и отягощенного изумительной по своим масштабам коррупцией финикийского анклава, превратившегося в ведущее государство западного Средиземноморья.
Первой территорией, которую они не поделили, была Сицилия.
В принципе, сферы экономического влияния эти два хищника античного мира уже разграничили: в 306 году до н. э. между ними был заключен договор, согласно которому карфагеняне не имели права присоединять к своей империи любые территории в Италии, а Рим, соответственно, на Сицилии. Вопросы коммерции и принцип наибольшего благоприятствования в торговле[18] тоже оговаривались: «...B той части Сицилии, которая подвластна карфагенянам, а также в Карфагене римлянину наравне с гражданином [Карфагена] предоставляется совершать продажу и всякие сделки. То же самое предоставляется и карфагенянину в Риме»[19].
Итак, восточная часть острова по договору оставалась неприкосновенна, и любые военные действия в областях прямого подчинения Карт-Хадашта были под строгим запретом.
Однако если нельзя, но очень хочется, то можно. В 264 году до н. э. римляне очутились там, куда путь им был заказан, — на Сицилии. В глазах римлян Сицилия всегда выглядела так, словно она не принадлежала им по чистому недоразумению. Остров находился так заманчиво близко от Италии!
Нужно еще учитывать то немаловажное обстоятельство, что римляне от основания города до крушения своей империи совершенно искренне полагали себя «хорошим парнем истории»[20]. Любые войны, начатые Римом на чужой территории, они называли справедливыми и оборонительными, причем могли это доказать с помощью отлично обученных адвокатов.
Дело в том, что у римлян любая начатая ими война считалась законной, если предварительно были проведены соответствующие религиозные обряды. Не так важно было, кто на кого напал и при каких обстоятельствах. Легитимизацией начала войны занималась коллегия специальных жрецов, называемых фециалами. Фециалы объявляли войну
