Когда карьера контр-адмирала в России рухнула, лорд Каткарт смог преподать ему урок, который сам усвоил за время службы в Петербурге: ничего не доверять ни стенам, ни бумаге, так как все сказанное в британской колонии тут же доносится императрице, а также не становиться заложником конфликта между представителями враждующих фамилий Чернышевых, Орловых и Паниных (с. 506, 510). Кажется, Элфинстон ухитрился совершить ВСЕ эти ошибки, прежде чем в июне 1771 г. получил свою отставку.

Главным виновником своих несчастий на российской службе, как уже отмечалось, Элфинстон не без оснований считал главнокомандующего Архипелагской экспедицией графа Алексея Орлова. Неприязнь последнего к контр-адмиралу обнаруживается с момента их первой встречи, когда Орлов, глубоко подавленный после потери Наварина, соединился с основными силами флота – эскадрами Спиридова и Элфинстона. Пока Алексей Григорьевич посещал корабль Спиридова «Св. Евстафий», на котором находился и его брат Федор Григорьевич, Элфинстон нетерпеливо ожидал главнокомандующего на своем корабле «Святослав». Он желал предложить Орлову сделать именно «Святослав» флагманским кораблем и даже предупредил графов Разумовского и Эффингема о возможном перемещении из занимаемых ими лучших (после капитанской и адмиральской) кают на корабле. Но Орлов предпочел остаться с Грейгом на «Трех Иерархах».

В дальнейшем контактов между ними было не так много: план Хиосского сражения Орлов предпочел разрабатывать со Спиридовым, не пригласив Элфинстона на совет, не приняв во внимание его план, представленный С. К. Грейгом, и поместив британца в арьергард. И позднее «сухопутный генерал» Орлов не прислушался к предложению Элфинстона следовать на прорыв Дарданелл и решил двинуть основные силы к Лемносу.

Хотя А. Г. Орлов был известен своим предубеждением против иностранцев96, вероятно, не только это стало причиной его разлада с Элфинстоном.

Британец имел свои представления о стратегии и тактике морской экспедиции, которые Орлова не заинтересовали. Он мог отомстить Орлову, только показав в своем сочинении непрофессионализм «сухопутного генерала» в морских делах97, написав о его распущенности и сластолюбии98 и испортив создаваемый тем образ защитника порабощенных, великодушного к поверженному врагу. Помещенные Элфинстоном свидетельства о безобразном насилии Орлова над пленными турчанками, очевидно, должны были омрачить образ благородного воина. В европейской прессе в это время публиковались иные отзывы об Орлове, в частности рассказ об освобождении семьи турецкого сановника, когда Алексей Орлов, восхищенный красотой девочки – дочери сановника, приказал отправить семью в Константинополь на судне нейтрального государства99. Обвинения в «жестокости» графа Орлова Элфинстон подкрепляет и эмоциональным рассказом об оставленных на Лемносе женах и детях славянских добровольцев, моливших графа о помощи100. Наконец, рассказ Элфинстона об интриге графа, выманившего мемуариста из Леванта, опорочившего его перед императрицей, но не пожелавшего лично объясниться, должен был завершить довольно непривлекательный портрет чесменского героя101.

А. Г. Орлов со своей стороны также имел основания для недовольства Элфинстоном, в особенности в связи с потерей корабля «Святослав», и, вероятно, его рассказ императрице мог изобиловать досадными подробностями о захвате британцем призов и досмотре нейтральных судов, о преждевременной и опасной высадке кирасиров в Лаконийском заливе, о разжаловании командора Барша в лейтенанты и о проч.

Орлов и Элфинстон, безусловные храбрецы и люди темпераментные, были, очевидно, несовместимы как соратники. И стремление Екатерины соединить безудержную энергию, стратегический ум Орлова, его склонность к масштабным операциям и хитроумным интригам с британским опытом мореплавания, педантизмом и организованностью Элфинстона привело к печальному результату.

Не удалось и задуманное императрицей взаимодействие командующих двух первых эскадр – Спиридова и Элфинстона (как, впрочем, не сложились и отношения Орлова и Спиридова с командующим третьей эскадрой датчанином контр-адмиралом И. Арфом). Элфинстон обвинял Спиридова в некомпетентности, пьянстве и даже трусости, создавая шаржированный образ своего «конкурента», который уклонялся от погони за турецким флотом и «никогда не покидал своей каюты, месяцами не выходил, развлекая себя проклятой выпивкой, писанием и диктовкой своим клеркам и задалбливая Устав» (с. 299).