Удар кулаком с ключами пришелся Джоан по щеке. Она вскрикнула и ударилась о дверь машины. Он схватил ее за волосы и за сумку. Сорвав сумку с ее плеча, мужчина вытащил из-за пояса пистолет и вдавил дуло в голову Джоан где-то над ухом, так сильно, словно старался приклеить его к черепу.

— Полезай в свою долбаную машину и заводи, — прорычал он, заталкивая ее на водительское место и швыряя следом ключи от зажигания.

Джоан пришлось шарить по полу и подбирать их. Пока он обегал вокруг машины, чтобы сесть на пассажирское сиденье, Джоан даже в голову не пришло попытаться бежать, она была уверена, что не сможет его обогнать.

Он заставил ее выехать из безлюдного гаража. Сначала они двигались на восток, в направлении Бель-Эйр, потом на северо-восток к Мейну, все дальше и дальше от медицинского центра, в центр города.

— У тебя есть семья? — Его голос был ледяным и невнятным, как у робота.

Она кивнула.

— Родители. Братья. Не здесь, далеко, — проговорила она, стараясь, чтобы голос не дрожал так, как руки.

— Да нет, дети! — вспылил он и взмахнул пистолетом как молотком.

Она помотала головой. Он таки не объяснил, зачем ему это знать.

— Надо заботиться о своих близких, — сказал он.

— Что? — спросила она и тут же подумала, с чего вдруг ее потянуло задавать ему вопросы, которые могли его только раззадорить, или разозлить, или и то и другое вместе.

— Больше никто не имеет значения, — проговорил он мечтательно, пьяным и каким-то, похоже, непривычно высоким для себя голосом — Твой сын. Мама. Чертова жена. — Он велел ей повернуть на восток, в направлении Мемориэла, престижного района неподалеку от Хьюстона. — Ты где живешь?

— В Шугарлэнде.

Он раскрыл ее сумку, вынул бумажник, достал водительские права и поднес их к самому лицу, чтобы разглядеть, что там написано, в свете уличных фонарей.

— Врунья, — сказал он и равнодушно уставился в окно.

Они проехали еще немного и остановились на пустой стоянке рядом с какими-то офисными зданиями. Шесть часов спустя — всего-то шесть коротеньких часов! — ее крик о помощи смогли бы услышать тысяч пять человек, не меньше. Сейчас здесь не было ни души.

Он снова схватил ее за волосы.

— Полезай назад!

Он прижал ее к сиденью коленом, приставил дуло пистолета к голове, как бы мимоходом обшарил сумочку и рассовал по карманам кое-какую наличность, мобильный телефон и пачку жвачки. Затем он щедро прыснул ей в лицо из ее же баллончика, и это было скорее благом, рассуждала она потом, поскольку дало ей возможность сосредоточиться на рези в глазах, а не на том ужасе, который творился ниже.

А еще это был предлог, чтобы закричать. Хотя раньше, когда на нее накатывало темное, жуткое ощущение собственной уязвимости и она представляла себе, что с ней может произойти нечто подобное, она поклялась, что кричать ни за что не станет.

* * *

— Господи, Джоан, я ничего об этом не знал!

— Я и не хотела, чтобы ты знал.

— Почему?

— Потому что не хотела, чтобы ты смотрел на меня, как сейчас.

— Прости.

— Прекрати.

— Так почему ты решила рассказать мне об этом сегодня?

— Потому что мне кажется, что сейчас тебе нужен кто-то, перед кем ты мог бы выговориться.

Я подумала, может, тебе легче будет раскрыться, если ты узнаешь, что я… — Она хотела было сказать «выжила» —…прошла через это. Я не пытаюсь представить все так, будто знаю, что испытала Анна Кэт. Но пока весь этот ужас был еще впереди, пока я сидела за рулем той машины, я представляла себе самое худшее. Представляла, что мою жизнь оборвет пуля или удар ножа. Бывали моменты, когда я смирялась с такой судьбой. Но я пережила это. Так же, как и ты. Так же, как ты пережил покушение. Пережил смерть Анны Кэт. Или переживешь. Но тебе нужно поговорить об этом, Дэвис. Прошло уже столько времени.

— Понимаешь, я все думаю, как это несправедливо, — проговорил Дэвис, нащупывая под пиджаком сквозь ткань выходной рубашки старую рану. — По каким-то причинам — безумным причинам — нас обоих хотели убить, но вышло так, что она умерла, а я остался жить.

Джоан чуть наклонила стакан, ловя губами кусочек льда. Кусочек таял, она помолчала и произнесла не торопясь:

— С тех пор, как это произошло, ты на работе, будто во сне. Потому-то я и удивилась, встретив тебя сегодня у Финнов. Так поступил бы тот доктор Мур, каким я знала тебя раньше.

— Может, я начинаю приходить в себя, — сказал Дэвис и заставил себя улыбнуться.

— Может быть. Ты вообще с кем-нибудь об этом говорил? С врачом, например?

— Джеки и я несколько раз были на приеме у консультанта по семейным отношениям.

— Помогло?

— Трудно сказать. Но мы все еще семья… вроде как.

— Знаешь, ты всегда можешь ко мне обратиться, ну, если почувствуешь, что тебя что-то беспокоит. Особенно если это касается работы. Я всегда готова тебя выслушать.

— Грегор и Пит говорили тебе что-нибудь? Спрашивали обо мне?

— Ни разу за эти четыре года. Спрашивали, что я думаю по поводу того, как ты держишься. Еще тогда, после покушения на тебя и до убийства Анны Кэт. И все.

Дэвис заглянул в свой стакан:

— Тот, что напал на тебя. Почему он это сказал?

— Что «это»?

— Про «сына, маму и жену». Что он имел в виду, как ты думаешь?

— Мой психоаналитик объяснил, что он пытался таким образом извиниться. Оправдаться. Он знал, что поступает плохо, и пытался переложить вину хоть на кого-то. Может, так оно и было. Не знаю.

— Его поймали?

— Нет.

— Как ты думаешь, ты смогла бы узнать его при встрече?

— Раньше считала, что да. Прошло уже десять лет. Он ведь изменился. И образ, оставшийся в моей памяти, тоже. По-моему, я мысленно как бы состарила его, чтобы он всегда был старше меня, как тогда. Не исключено, что картинка вот здесь, — она постучала пальцем по голове, — уже не имеет ничего общего с внешностью того мерзавца.

— А ты до сих пор ощущаешь беспомощность? У тебя сейчас нет желания что-то сделать, хоть что-нибудь?

— Это ты о чем?

— Ну, найти того парня. Заставить его почувствовать то, что чувствовала ты?

— Пойми, Дэвис, для насильника в этом весь смысл. Он знает, я не смогу заставить его почувствовать то, что чувствовала я. Я могу его убить, но он при этом все равно останется победителем. Знаешь, бывают такие фильмы: там какой-нибудь отпетый негодяй весь фильм творит черт знает что, а в конце хороший парень — полицейский или еще кто — впечатывает его мордой в стенку и убивает. Выкидывает из окна или башку в гребной винт сует, что-нибудь в этом роде. Ненавижу такие истории. Не терплю, когда в конце плохого парня убивают. По-моему, куда хуже остаться жить и ни на секунду не забывать о том, что совершил.