Тамас взглянул на сообщников, собравшихся на балконе. Что бы они сказали, если бы узнали, что их используют как приманку для Избранной? Он почувствовал, как Олем открыл третий глаз и начал осматривать толпу.

– Подавай сигнал! – приказал Тамас.

Олем поднял над головой два красных сигнальных флажка и дважды взмахнул ими.

Ворота Вороненой башни открылись с жалобным скрипом, который услышали за полмили вокруг. Толпа всколыхнулась гигантской волной, отвернувшись от Тамаса. Теперь все смотрели на противоположную сторону площади. Фельдмаршал всем телом подался вперед, сердце колотилось в груди, как тяжелый молот.

Из ворот башни на площадь хлынули всадники, прокладывая дорогу сквозь толпу. Тамас разглядел во главе колонны смуглую голову Сабона. Тот приказал солдатам оттеснить зрителей и выставить оцепление. Затем из ворот выехал обыкновенный тюремный фургон.

Толпа взревела, как один человек, и рванулась вперед. На мгновение Тамас испугался, что Сабона и его людей попросту сомнут. Сможет ли король хотя бы добраться до гильотины?

Солдаты опять отодвинули зрителей. Затем медленно тронулись через площадь, продолжая сдерживать напор громадной массы людей. Фургон с королем остановился возле гильотины, прямо под балконом Тамаса. Солдаты выстроились позади фургона, удерживая свободной узкую полосу, словно сквозь толпу проползала змея. Тамас проглотил застрявший в горле комок. Между двумя рядами солдат двигалась вереница из более чем тысячи арестантов с кандалами на ногах. Процессия растянулась до самой Вороненой башни. Это шли аристократы со своими женами и старшими сыновьями. Их измятые одежды не вызвали жалости у ревущей толпы, за спиной у солдат в арестантов полетели плевки и куски гнилой пищи.

– После этой казни палач подаст в отставку, – пробормотал Олем.

Зрелище одновременно вызывало у Тамаса и торжество, и приступ тошноты. Это был решающий момент его плана, вынашиваемого долгими десятилетиями. Он дрожал от возбуждения и неуверенности. Если можно оставить след в истории одним решительным поступком, то сейчас был именно такой случай.

Справа от балкона, на бульваре Королевы Флоун, поднялась суматоха. Сердце скакнуло в груди Тамаса.

– Ружье! – коротко приказал он.

Олем передал оружие фельдмаршалу.

– Запасной патрон!

Тамас взял патрон и сломал гильзу двумя пальцами. Он лизнул порох и почувствовал жжение на кончике языка. Через мгновение мир вокруг изменился. Тамас вздрогнул, ухватился за перила и зажмурился. Когда он снова открыл глаза, все вокруг приобрело более резкие очертания. Тамас мог различать каждый волос на голове человека, стоявшего под балконом. Он видел все, что происходило в полумиле от площади, так ясно, словно сам находился сейчас на бульваре Королевы Флоун.

– Драгуны, – определил он. – Целая рота.

Драгуны носили мундиры королевской гвардии и продвигались вперед на могучих боевых скакунах. С обнаженными шпагами и заряженными пистолетами, они мчались сквозь толпу, как будто перед ними была пустая улица. Женщины и дети разбегались от них без оглядки.

Не дожидаясь подсказки, Олем поднял сигнальный флажок, покрутил им над головой, а затем указал в сторону бульвара Королевы Флоун. Тамас заметил, как люди в черных плащах, крошечные точки в толпе, начали смещаться в том направлении. Крепкие, суровые парни из знаменитого Горного дозора, задача которых состояла в том, чтобы смешаться с толпой. Стрелки на крышах домов вдоль бульвара также развернулись к драгунам. Тамас бросил быстрый взгляд на Олема: Сабон хорошо проинструктировал телохранителя. Тот даже глазом не моргнул, когда появление гвардейцев поставило под угрозу весь план.

– Не стрелять без моего сигнала, – распорядился Тамас.

Олем взмахами флажка передал приказ стрелкам.

Достигнув площади, драгуны замедлили движение. Толпа оказалась слишком плотной даже для их мощных лошадей. Люди все чаще попадали под копыта, поскольку бежать им было некуда. Толпа начала оборачиваться в сторону всадников. Наконец лошади совсем остановились. Как им скакать дальше? Прямо по головам? Гвардейцы отчаянно пришпоривали своих скакунов, позади слышались гневные возгласы родных и друзей тех, кто угодил под копыта. Они спешили на помощь пострадавшим. Какого-то драгуна стащили с седла, и он исчез в толпе. Затем руки потянулись и к другим всадникам. Те в панике принялись отмахиваться саблями. Раздался пистолетный выстрел, толпа ответила на него дружным яростным ревом.

Последний из гвардейцев продержался еще несколько минут. Его лошадь кружилась на одном месте и взбрыкивала, он размахивал саблей во все стороны, отражая напор толпы, но в конце концов разделил участь товарищей. Его сбросили на мостовую и растерзали. Леди Винсеслав сделалось дурно. Над толпой поднялась отрубленная голова, на которой каким-то чудом еще держался высокий гвардейский шлем с плюмажем. Оставляя за собой кровавый след, она поплыла по рукам. За ней отправились и головы других гвардейцев.

Тамас заставил себя не отводить взгляд. Это было то, чего он добивался. Ради Адро. Ради народа.

Ради Эрики.

– Нехорошо получилось, сэр, – заметил Олем, дымя сигаретой и продолжая наблюдать за расправой вместе с Тамасом, когда даже Черлемунд не выдержал и отвернулся.

– Да уж, – ответил Тамас.

Короля и королеву повели на эшафот. Шесть гильотин выстроились в ряд, готовые к работе, палачи замерли в ожидании команды. Манхоуч и его супруга стояли перед толпой, бросающей в них всякое гнилье. Тамас поморщился, когда кусок окровавленного мяса хлестнул королеву по лицу, оставив красные разводы на ее алебастровой коже и кремовой длинной ночной рубашке. Она упала в обморок на доски эшафота. Манхоуч, казалось, не заметил этого.

Тамас следил за тем, как головы гвардейцев медленно приближаются к гильотине. Король гневно взглянул на фельдмаршала, затем порылся в кармане и вытащил скомканный листок бумаги. Он откашлялся и начал читать, хотя Тамас сомневался, что кто-нибудь, за исключением палача, расслышал хоть слово. Поднялся невообразимый шум, заглушающий речь короля. Наконец Манхоуч умолк и уронил голову на грудь. Палач дернул за цепь, но потрясенный король не двигался с места, пока его не подтолкнули в спину и не потащили к гильотине.

Тамас подумал, что Небеса проявили милосердие, позволив королю потерять сознание до того, как опустилось лезвие.

Голова Манхоуча отлетела в корзину, фонтан крови окатил первые ряды, хотя их отделяло от гильотины пространство в десять шагов. Пока рабочие поднимали нож первого механизма, королеву уложили на соседнюю плаху. Ее голова, в завитках светлых волос, отправилась вслед за головой мужа.

– Это займет весь день, – прошептал Рикард.

– Да, – согласился Тамас. – И завтрашний тоже. Я же обещал дать людям столько крови, что они захлебнутся. – Он посмотрел на темно-красную лужу, что собралась под гильотиной и уже подступала к ногам зрителей. – Она впитается в мостовую Королевского Сада и окрасит камни в рыжий цвет.