Начались утренние упражнения. Нона и Зоул работали в паре, стараясь представить себе нити, связывающие их с миром.

— Сначала посмотрите на Путь, — велела Сестра Сковородка. — Каждый из вас должен увидеть, как он проходит через другого. Вы знаете это из своих снов. Вы охотитесь на него в трансе безмятежности. Вы следуете за ним каждое мгновение своей жизни. И, когда Предок дарует вам благодать, вы идете по нему.

Нона смотрела на Зоул, на черные волосы, гладко лежащие на ее грубом черепе, на каменно-темные глаза и широкие скулы, на короткую, жесткую линию рта, на красноватый оттенок кожи, похожий на ожог от лед-ветра, который никогда не покидал ее. Она попыталась разглядеть Путь сквозь лед-девушку, минуя ее широкие плечи, рост и силу. В таких упражнениях время, казалось, одновременно мчалось и ползло. Она всегда чувствовала себя так, словно провела здесь вечность, и, останавливаясь, Нона часто обнаруживала, что часы между одним колоколом и следующим были съедены, и все же, задним числом, ей казалось, что она работала несколько минут.

Сначала Путь показался единственной линией, наполовину воображаемой, разделяющей несовершенную симметрию Зоул. В следующее мгновение Нона увидела его таким, каким показывала Сестра Сковородка, изгибающимся под прямым углом к миру. Одинокий яркий Путь. Единственное отличие состояло в том, что там, где у Сестры Сковородка был ореол рассеянной белой бесконечности нитей, тянувшихся от Пути, — каждая из них следовала собственным извилинам, прежде чем закончиться или вернуться, присоединившись к целому, — Нона видела только Путь и ничего больше.

— Я вижу ее нити, — сказала Зоул.

— Хорошая работа, послушница. Попробуй проследить за одной из них до того места, где она сошла с Пути, — крикнула Сестра Сковородка с другого конца комнаты, где они с Джоэли работали над чем-то более сложным. — Продолжай в том же духе, Нона: до возвращения есть еще немного времени.

Нона ощутила знакомое чувство удивления — почти весь урок был потрачен впустую, и ничего не было видно. Она стиснула зубы и уставилась на Путь еще пристальнее. Он извивался перед ее взором, без единой нити. Капелька пота скатилась по ее шее, мускулы челюсти дернулись и сжались. Ее зрение затуманилось. Ничего.

Помоги мне! Нона никогда не звала Кеота, но ей была необходима помощь.

Помогать — не в моем характере.

Нона уставилась на Зоул, желая, чтобы появились ее нити. Настоятельница Стекло заставила Сестру Сковородка попробовать нить-работу, чтобы выследить Йишт и корабль-сердце, безуспешно, но Нона была там, в голове Гессы, видела, как сила корабль-сердца наполнила Гессу и превратила ее талант в нечто настолько острое, что могло рассечь реальность. Они были неразрывное связаны нитями. Что-то из этого могло уцелеть. Должно было сохраниться. Больше двух лет Нона ждала, когда ее научат этому искусству. Годы, проведенные в ожидании шанса использовать их, чтобы отомстить за Гессу. И сейчас... ничего. У нее не было таланта!

— Ну что, послушница? — Сестра Сковородка тронула Нону за плечо. — Ты добилась успеха?

Нона оторвала взгляд от Зоул, ее глаза были горячими и сухими, слишком широко открытыми, но не желающими закрываться. Она почувствовала, что вся взмокла от пота и что у нее болит все тело:

— У нее их нет!

За спиной Сестры Сковородка Джоэли рассмеялась, словно зазвенели серебряные монеты.

Сестра Сковородка покачала головой.

— Конечно, есть. Все живое, все мертвое и все, что никогда не жило, связано нитями. Камень, кость, дерево и ты. — Она оттолкнула Нону и заняла ее место. — Позволь мне... — Она замолчала, нахмурилась и прищурилась. Потом моргнула: — Это совершенно замечательно. Для меня это более замечательно, чем тот факт, что в твоих жилах текут четыре крови, Зоул.

Зоул сердито посмотрел на старую монахиню.

— У нее действительно нет никаких нитей? — спросила Нона, чувствуя себя оправданной.

— Конечно, у нее есть нити! — рявкнула Сестра Сковородка. — Ты что, не слушала меня? — Она снова нахмурилась. — Но только самые глубокие и фундаментальные, те, что труднее всего найти. Там, где вокруг нее должны были бы пылать мириады огней, осталось совсем немного, и они погребены глубоко в материи мира. Я никогда не видела ничего подобного.

Как будто он держал язык за зубами и ждал, когда Сестра Сковородка остановится, Брей зазвонил, звук колокола слабо донесся до них сквозь камни.

— Пошли. — Сестра Сковородка махнула им следовать за ней. — Я подумаю об этом позже. — И она пошла по тропинке, которая вела через стены.

— БЫСТРЕЕ! — ДЖУЛА ПОМАНИЛА их из каменного прохода, черная фигура позади фонаря.

— Выдохни. Я буду тянуть. — Нона схватила Дарлу за запястье и потянула, когда девушка выдохнула. За спиной Дарлы проталкивался внутрь внешний мир — яркая линия, видневшаяся сквозь скалу.

Дарла рванулась вперед, хватая ртом воздух, и выбралась из расщелины. Дальше по коридору Рули коротко и саркастически зааплодировала.

— У меня все еще есть жир, если он нам понадобится!

— Я покажу ей жир, — прорычала Дарла и последовала за Ноной, которая спешила догнать остальных. По Пути Безмятежности ходили не так часто, как по Виноградной Лестнице, и шанс обнаружить их был невелик, но чем дольше Дарла протискивалась в пещеры, тем больше становился этот шанс.

Никто никогда не говорил послушницам, что они не должны исследовать пещеры и проходы, которые пронизывали плато, но у Ноны всегда было сильное впечатление — это только потому, что они не спрашивали, а также потому, что все известные монахиням входы были заперты и закрыты, а замки испещрены сигилами, защищавшими от любой формы взлома. Когда год назад Джула впервые обнаружила пещеры, Нона перенесла их еженедельные встречи под землю, где вероятность обнаружения упала до нуля. Номинально целью группы было вернуть корабль-сердце, но Нона всегда стремилась только к одному — убийству Йишт.

— Подождите! — Нона и Дарла прошли последние несколько ярдов до остальных. Джула и Ара несли только два фонаря, а ходить в темноте было опасно. — Если мы сломаем здесь лодыжки, вам придется нести нас на руках!

— Мы просто оставим вас здесь и скажем, что вы сбежали с городскими парнями. — Кетти, последняя из них, ухмыльнулась и сделала воздушный поцелуй. Девушка-хунска была всего на несколько дюймов ниже Дарлы, хотя и тоненькая, как жердь. Она много говорила о городских парнях, и Нона спрашивала себя, почему Кетти предпочла проводить свой седьмой день, исследуя темноту под Скалой Веры, а не идти в Истину, чтобы похихикать над противоположным полом на площади Тайбур.

— Пошли! — Ара двинулась вперед, стремясь открыть что-то новое.

На первой развилке, где небольшой проход круто спускался вниз, Кетти взяла кусок мела и подновила на стене букву, указывающую путь. Сырость постоянно размывала отметки. Они двинулись дальше, гуськом, Дарла шла сзади, демонстрируя свой впечатляющий диапазон ругательств, когда в очередной раз ударялась головой о скальный потолок.