важной, а возможно, даже и более удачной мишенью для манипуляции. Эмоции, образующие те или иные чувства куда более подвижны, под их воздействием мышление оказывается более уязвимым. Наши чувства ближе к внешнему миру, чем мышление, мы реагируем быстрее, непосредственнее. Этим и пользуются манипуляторы, создавая цепную реакцию, эпидемию чувств – это легко наблюдать в социальных сетях, когда сообщение о чем-либо, пугающем, расстраивающем, трогательном, распространяется мгновенно, подобно вирусу, вызывает бездну эмоциональных реакций, приводит к многочисленным, но почти всегда одинаковым умозаключениям, которые в свою очередь вызывают новые эмоциональные волны. Более того, эти чувства оказываются не только заразительными, но и подражательными. Человек соотносит свою реакцию с реакцией собственной референтной группы и пытается так или иначе следовать ей. Впрочем, возникновение массового чувства зачастую бывает иррациональным, таким, как, например, эпидемии танцев, охватившие Европу, в Средние века. Сохранились колоритные описания множества танцевальных эпидемий только в Европе – от Средневековья до ХIX века. Вот как рассказывает о них историк А.Л. Хлобыстин: «Первый коллективный танцевальный припадок, якобы продолжавшийся год, зафиксирован в местечке Кёльбик в Германии в 1012 году. Начаться такая эпидемия могла с танца одной женщины (в июле 1518 года в Страсбурге это была фрау Троффеа), к которой затем присоединялись десятки людей, образовывавшие круги, «змейку», выделывавшие затейливые па и самые дикие прыжки. В танец бросались новые сотни людей. В 1237 году под тяжестью 200 танцующих в Утрехте обрушился мост, все утонули в Мозеле. Иногда танцующие топтались на месте, но часто, двигаясь по дорогам, переходили из города в город, пересекая границы стран. Так, в 1375 году толпа танцующих из Германии явилась в Кёльн и перенесла плясовую эпидемию на левый берег Рейна, в Страсбург (…) Участвовавшие в безумных танцах люди всех возрастов впадали в экстаз, галлюцинировали, бредили, падали от изнеможения, иногда умирали от усталости. В Страсбурге в июле 1518 года, когда власти решили помочь людям, танцевавшим день и ночь более месяца, открытием новых площадок, построением сцены и приглашением музыкантов, большинство танцевавших скончались от истощения, сердечных приступов и инсультов»27. Исследователь отмечает связь индуцированного танцевального психоза, существовавшего в Средневековье с рейвами 1990-х, возникшими как ответ части молодежи на социальные трансформации того времени: «Интерференция стрессовых состояний – очевидно главенствующий фактор танцевальных эпидемий, совпадающих со «смутными временами». Если пойти дальше, то из этой же области была и страсть к маршам или «механическим балетам» в 1920-е – 1930-е годы»28.

Подобные эпидемии истерических чувств наблюдались как коллективная реакция на стресс и в годы установления фашистской власти в Германии. В фильме Боба Фосса «Кабаре» можно увидеть характерную для того времени сцену: юноша в форме «Гитлерюгенда» запевает в сельском ресторанчике бравую патриотическую песню «Tomorrow belong to me»29; посетители поначалу раздражаются от пения, но затем по одному подхватывают патриотическую песнь, а дальше чувствуют свое единение и превращаются в мощный национал-социалистический хор. В данном случае их возбуждает чувство близости, единения, а сами идеи, вокруг которых они объединяются, перестают быть хоть сколько-нибудь важными. С ужасом наблюдающие за коллективным слиянием американские туристы чувствуют себя в неуютном меньшинстве. Они понимают трагизм происходящего, но не могут ничего поделать с коллективным экстазом.

Манипуляция коллективным сознанием постоянно апеллирует к массовому чувству, внушая разнообразные эмоции – страх, ненависть, надежду, нежелание оказываться в меньшинстве, выглядеть смешным, манипуляторы вкладывают в сознание людей идеи, желания и помыслы, не присущие им до этого, разрушающие их жизнь и перспективы.

Особенной удачей и излюбленным приемом манипуляторов является коллективный стресс. В этом состоянии все мысли и действия человека направлены на сиюминутное выживание, и он далеко не всегда способен отличать «врагов» от «друзей», «белое» от «черного», правильное решение от неправильного. Отключаются здравый смысл и предыдущий жизненный опыт.

Наиболее серьезный эмоциональный стресс возникает у большого количества людей при резком обеднениии, в такой ситуации людям приходится думать о выживании и не анализировать, какими способами это выживание достигается. Опыт 1990-х годов показывает, что значительную часть общества в это время накрыла жесточайшая депрессия, следствием которой стали алкоголизм, наркомания, другие формы аутодеструктивного поведения. Другая же часть общества восприняла новые стандарты жизни как новые возможности, при этом в силу незнания многих правил и обстоятельств наступившей жизни принимали участия в самых безумных и разрушительных авантюрах вроде финансовой пирамиды МММ, обмена жилья на компьютер или автомобиль, банковских и «бандитских» кредитов. Власть же при этом использовала растерянность населения в своих целях: от характерного для советского человека представления о том, что «дальше будет только лучше», постсоветским населением манипулировали по принципу «как бы хуже не стало» – именно на этом была построена президентская избирательная кампания 1996 года «Голосуй или проиграешь». Населению тогда внушалось, что возвращение к власти компартии или приход к ней представителя любой другой политической силы, кроме действующего президента Бориса Ельцина, вызовет возврат к репрессиям, запретам и новый передел собственности, в результате которого граждане лишатся уже самого последнего или с трудом заработанного в предыдущие несколько лет реформ.

Разнообразные страхи – эксплуатируются в манипуляции сознанием едва ли не больше остальных чувств. И речь тут не о реальных страхах, которые с древнейших времен помогают человеку выживать и избегать опасности, а о страхах невротических, иллюзорных, которые создаются в воображении, в мире символов и коллективных представлений.

Перечислить все страхи, присущие современному человеку, невозможно. Важно отметить те, к которым любят обращаться манипуляторы. Это в первую очередь страхи обеднения, утраты социального статуса, болезни, войны, революции, репрессий, криминала, мигрантов и т.д. Страхи базируются на стереотипах и сами производят стереотипы. Со многими страхами с давних времен человечество борется с помощью смеха, чувства юмора, иронии. Однако манипуляторы научились использовать и чувство юмора. «Способность видеть и представлять явления жизни в смешном виде и осваивать мир под ироническим углом зрения – важная часть человеческой психики. Поэтому смеховая культура во все исторические эпохи составляет необходимую особую часть культуры общества. Огромную роль играет смех в процессах установления или подрыва культурной гегемонии, то есть в переломные моменты жизни общества», – пишет Сергей Кара-Мурза.

По его мнению, с незапамятных времен осмеяние являлось мощным средством разрушения психологической защиты от манипуляции. И хотя традиции шутовства, шуток над властью, сатиры существуют с античных времен, с тех же пор власть тщательно следит за тем, чтобы в процессе осмеяния шуты и сатирики не переходили меры. А как только юмор шута становится оскорбительным для господина или начинает подрывать основы его власти, судьба придворного острослова оказывается совсем не завидной – римский поэт Петроний покончил с собой по приказу императора Нерона;