Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снефрид помогла отцу улечься и накрыла его двумя лишними шкурами. Он заснул, а она не спала еще долго, прислушиваясь к его храпу – он часто прерывался кашлем. Асбранд с молодости хворал грудью – сказывалась каменная пыль, которую он глотал, и многие дни, проводимые за работой под открытым небом в любую пору года. Иногда кашель так его мучил, что он почти задыхался, и с детства Снефрид помнила тревогу матери, что однажды он совсем не сможет дышать и умрет у них на глазах. Еще и поэтому она знала, как опасно ему «сидеть на кургане».
Утром Снефрид проснулась совсем рано и подошла проверить, как отец. Едва коснувшись его лица, в испуге отдернула руку – лоб оказался горяч, как камень очага. Асбранд находился в сознании, но его трясло от лихорадки и он чувствовал большую слабость. Снефрид разожгла огонь посильнее, послала Мьёлль скорее подоить трех коз, принесших козлят осенью и потому доившихся всю зиму. Есть Асбранд совсем не хотел, но удалось напоить его горячим козьим молоком с медом и отваром ивовой коры и шалфея. Искусству применения трав Снефрид охотно училась у Хравнхильд с детства, и каждую весну и лето собирала достаточный запас. От жара помогает отвар побегов и сушеные ягоды малины, липовый цвет, душица, чабрец, цветы бузины, почки смородины – все это у нее имелось, как и кадушка меда. Процеживая отвары через окрашенный в красный цвет лоскут, она шептала:
– Тор, Один и Вёлунд, альвов князь, шли втроем по дороге. Встретили они Турса Длинного, Турса Долгого и с ними третьего – старика Хравна из могилы. «Куда идете?» – спросил их Один. – «В корабельный округ Лебяжьего Камня, на хутор Оленьи Поляны», – отвечают турсы. «Что вам там делать?» – спросил Тор. – «Мы запустим старого Хравна в дом Асбранда Эриля, чтобы он давил ему на грудь, пил его кровь, ломал его кости». – «Нет, я запрещаю вам это, – сказал Вёлунд, князь альвов. – Властью моей я отсылаю старого Хравна обратно под землю, в его могилу, во владения Хель, чтобы он не смел чинить вреда Асбранду Эрилю, моему родичу». «Да будет так!» – сказал Один. «Да будет так!» – сказал Тор. Мертвец мертв и бессилен причинить вред…
Произнося это заклинание, Снефрид так ясно видела каменистую дорогу среди скал, трех богов и трех злыдней, встретившихся в долине, слышала их речи. Вёлунд, князь альвов, был отцом той светловолосой девы, Скульд Серебряный Взор, что однажды провела ночь с Асбрандом Снежным, а через год вручила ему их общего сына; и Асбранд, и Снефрид были потомками того ребенка, а значит, и самого Вёлунда. Знаком того родства были их глаза – светло-серые, серебристого отлива, с легким оттенком лепестка лесной фиалки. Вёлунд не оставит их без помощи, верила Снефрид, и несколько раз в день взывала к нему:
Вёлунд, нам даруй защиту,
Силу дай рукам целящим,
Старый злыдень будет изгнан,
Альвов князь прогонит Хравна.
Асбранд Эриль исцелится,
Стрелы дверга вынет Вёлунд,
Крепкий щит от зла он держит,
Грудь и спину прикрывает.
Сердце, печень, глаз и ухо
От разящих стрел укрыты,
Злобный враг вредить бессилен,
Тор и Один мне опора!
Каждый раз при этом у нее усиливалось чувство близкой опасности, но и чувство присутствия некой силы, способной отогнать тьму.
Заканчивался второй день после того, как Асбранд вернулся от Каменистого озера, но ему становилось только хуже. Приступы жара и озноба чередовались, он то сбрасывал все одеяла, то знаком просил снова накрыть его; его сотрясал кашель, и при этом он хватался за левый бок – боль в этом месте была очень дурным знаком. Снефрид делала ему свежие отвары трав, поила его козьим молоком и кормила размоченной толченой овсянкой, но ел он очень мало и слабел на глазах.
Старый Хравн, тебя я вижу!
Выйди вон, носитель хворей!
– гневно шептала она, склоняясь над заснувшим отцом – тихо, чтобы не потревожить больного.
Три страданья ты познаешь,
Испытаешь девять болей!
Забирай свои невзгоды —
Воля Вёлунда священна.
Хравн, ступай к себе в могилу,
Тор и Один мне опора!
Кроме заговоров, Снефрид знала целящие руны. Как могла бы не знать их единственная дочь лучшего эриля в округе, хотя с отцом она не дерзала бы состязаться. Однако все, чему Асбранд смог ее научить, теперь должно было послужить к его спасению. Принеся из леса березовую ветку, Снефрид вырезала на палочке руны Кеназ-Перт-Ингуз и положила отцу под подушку, прошептав:
Тор наполнит силой руны,
Тор и Один мне подмога!
В этот час она жалела, что отказалась от науки Хравнхильд во всей полноте – собственных ее умений, доступных любой женщине, могло оказаться недостаточно.
Работники, проведя день в лесу, настреляли глухарей и тетеревов. Снефрид сварила из добычи похлебку с луком и тимьяном и поила отца мясным отваром с ложки, добавляя немного размоченного хлеба. Иной раз выглядывало солнце. Тогда Снефрид выпускала погулять всю живность – коз с козлятами, грустных от вечного сумрака кур, – и сама задерживалась во дворе, глядя, как весело скачут козлята. Но солнце скоро пряталось, ётуны задергивали облачную занавесь на небе, на мир спускалась тьма. А никогда зимняя тьма не кажется такой долгой, жадной, гнетущей, как в те ночи, когда сидишь возле больного и чувствуешь, что Хель где-то рядом. Она смотрит на тебя снизу и притом благодаря своему росту – сверху. Ты для нее не добыча – так, мелкая букашка, но и эту букашку она не упустит.
Настала третья ночь. Асбранд был, кажется, в сознании, но не мог даже поднять головы и дышал со свистом. Снефрид все сильнее склонялась к мысли послать работника за Хравнхильд. Отцу это не понравится, но Снефрид себя не помнила от тревоги, что не сумеет спасти его от объятий Хель. Уж слишком сильный у нее был соперник! Внучке, так мало знающей, не уговорить старого Хравна отступиться, так может, это выйдет у его старшей дочери, куда более умудренной.
В эту пору Снефрид сама спала очень