Ох уж это состояние подготовки, когда от человека больше ничего не зависит, и остается только ждать — как с путешествием на самолете или по железной дороге. Это вообще очень похоже на древнюю магию, только в исполнении современной техники: пассажир занимает свое место в салоне самолета или в вагоне поезда и тут же перестает быть где-то, быть «здесь», а «там» он быть еще не начинал и начнет только тогда, когда его транспорт прибудет к месту назначения.

То же самое с путешествием на автомобиле — вы проходите через три места. Сначала вы были там, где началось путешествие, потом вы сидели в своей машине, затем оказались на месте финиша. Фактически вы телепортировались, просто у вас это заняло достаточно много времени. Мало того, на самом деле вы даже не представляете себе, каков мир между точками начала и конца вашего путешествия, и сколько неизвестного там таится…

Это странное пространство между «здесь» и «там», существующее только в восприятии человека, но от этого не менее реальное, можно увидеть и еще проще, кстати. Возьмите телефон и позвоните кому-нибудь, кого сейчас нет прямо рядом с вами: родственнику, другу, да хоть в доставку китайской еды, если друзей у вас нет, а ваши родственники — настоящее сокровище, и чтобы их найти, нужны карта и лопата. Обратите внимание, что вы говорите с человеком, которого нет рядом, так, как будто он рядом с вами есть. И обратите внимание на то, что вы сами во время разговора ведете себя так, будто вас нет там, где вы находились только что, еще минуту назад.

И переносит вас в это совместное пространство маленький кусок пластика и кремния, сдобренный пригоршней каких-то радиодеталей и умных слов, в которых вы все равно ни черта не понимаете. И вашего собеседника тоже, будь он хоть на другом конце планеты. Магия, правда? Любая достаточно развитая технология неотличима от магии (а достаточно грубая магия, в свою очередь, неотличима от технологии), и то, что раньше делали с помощью волшебных зеркал, золотых яблок и вдыхания ядовитого дыма, сегодня доступно любому на улице за двадцатку в месяц.

Люди верят в то, что это должно работать, — и оно работает. Таков консенсус. Даже нет — Консенсус, с большой буквы. А ввело это в Консенсус Агентство, после того как Лаборатория разработала технологию, а Комбинат изготовил основные узлы и продолжает изготавливать. Вы же знаете, что на всей планете существует не больше десятка компаний, выпускающих основные комплектующие для смартфонов?

Вот и Холлоран не то чтобы любил это существование в точке «нигде», но ценил его уж точно, не так уж часто оно выпадало. А заняться ему еще было чем: вскрыть несколько хранилищ, заранее размещенных Агентством в Кейтеринборо просто так, на всякий случай; проверить местонахождение и комплектацию конспиративных квартир и запасных вариантов базы. Не то чтобы он собирался бросить ремонтируемое здание прямо сейчас, но кто его знает, когда может пригодиться черный ход или эвакуация по протоколу «Омега»…

Вообще Кейтеринборо с первого взгляда не впечатлил Голландца, но тот, выключив радио, колесил по нему, пытаясь понять его и принять, ведь ему тут еще работать и работать, а для этого надо почувствовать, чем город дышит, чем живут его люди.

Даунтаун — офисный центр, как и любой даунтаун страны, дышал деньгами. Он деньги пожирал, потел ими и ими же испражнялся, словно колония микроорганизмов, выросшая в чашке Петри города. Зеркальные стены небоскребов отражали дневное солнце и друг друга, превращая попытку задрать голову в кошмар Мориса Эшера, а за ними сотни, тысячи клерков, облаченных в костюмы, покупали, продавали, совещались, проводили слияния и поглощения, «раздевая этого мерзавца Эччево на разнице между Второй Национальной и Таганетен Порк». Тут же наверняка работал кто-то из Синдиката, может, и не один, ведь деньги — это кровь современного мира, а Синдикат всегда предпочитал держать руку на пульсе; однако в дела Агентства синдикатские небожители обычно не лезли, считая, что финансирования этих нелепых игрищ «на земле» с них достаточно.

Чуть поодаль, за странным нечто, называемым в Кейтеринборо рекой Айзет (возможно, она и была когда-то рекой, но сейчас это был скорее склеротический ручеек, текущий на юг в ловушке из бетонных плит), на холме красовалась обсерватория местного университета, кампус которого, включающий и комьюнити-колледж, лежал прямо у подножия холма.

К востоку и западу от кампуса раскинулись соответственно район социальных домов Норт-Ист (старая шестиэтажная застройка, переходящая в одно-двухэтажные недорогие каркасные домики, давно выцветшие под местным солнцем) и дорогой жилой сабурб Крусиан Лейк. Последний горделиво красовался огороженными кварталами со свежими зелеными насаждениями и зелеными полями гольф-клуба. Идеологический конкурент и тихого Норт-Ист, и буржуазного, самодовольного Крусиан Лейка, Глейдс, где люди чаще видели фудстемпы, чем наличные, располагался у южной границы города, дальше были только промышленные предприятия, заброшенные и не очень.

В Кейтеринборо не было свойственного для Вегаса азарта и поклонения леди Удаче, бурлящей атмосферы стартапов Кремниевой долины или котла культур Лос-Анжелеса, но было некоторое свое очарование города, живущего на краю Долины Смерти. Солнце выжигало цвета, а предельно сухой воздух обжигал легкие запахами пустыни, но люди здесь жили и умирали, радовались и грустили, признавались в любви и предавали, — в общем, занимались всем тем, что свойственно человеку, наперекор пустыне и наперекор друг другу.

«Добро пожаловать в самый нетипичный из типичных городов запада!» — усмехнулся сам себе Холлоран, устроившийся с сигаретой на смотровой площадке обсерватории, судя по фрагментарным граффити, превращенной местной молодежью в аллею любви драйв-ин.

Таким образом Голландец провел еще неделю. Он перемещался по городу на своей машине, на прокатном лимузине, пешком, в такси и на автобусе. Завтракал в дайнерах вместе с рабочими асфальтового завода, обедал в кантине мэрии с мелкими клерками и пил пиво вечером с ирландскими полицейскими в пабе «Синяя труба». Делал ставки в подпольных собачьих боях в Глейдс и на аукционе современного искусства в Саусалито-центре в даунтауне. Курил травку со студентами университета и качал железо с мотобандой нацистов-клановцев из Норт-Ист. Пожимал руки затянутым в смокинги владельцам серебряного рудника и бил морды парочке белого отребья, попытавшейся ограбить магазинчик на заправке на выезде в Долину. Засыпал на скамейке в парке и просыпался в президентском номере «Уолдорф-Астория». В общем, делал все то, что в методичке Агентства по оперативной работе называется «комплексом мероприятий по вживанию в окружение».

Его записная книжка распухла от новых номеров, глаза покраснели от недосыпа, сбитые костяшки пальцев правой руки саднили, а изжога от яблочного пирога грозила побить все рекорды. Но он добился главного: теперь он воспринимал этот город не как поле работы, а как свой, знакомый живой организм, и хоть и поверхностно, но прикоснулся к тем нитям, которые заставляли двигаться эту огромную марионетку.

После этого недельного марафона он наконец-то появился в здании станции и выяснил, что, оказывается, его ожидают, причем не линейные агенты — с теми-то он время от времени поддерживал связь, — а совершенно незнакомый парень лет тридцати, высокий, светловолосый, крепко сложенный.