Они медленно шли навстречу нам.

Рут и Настя улыбались. Их лица светились счастьем долгожданной встречи.

Рудик ухмылялся, мол, видишь, я же говорил, что мы встретимся.

Харон был как всегда бесстрастен, лишь рукой махнул, поприветствовал.

Фыф – как всегда слегка сентиментальный – растопырил лапы, сейчас обниматься побежит…

А незнакомая женщина замерла на месте, глядя на Томпсона большими глазами, в которых плескалось море искренней нерастраченной любви…

– Не может быть, – прошептал Джек, опуская автомат. – Не верю…

Он говорил, что не верит, а сам уже шагнул к своей жене – понятное дело, кто бы это мог еще быть среди мертвецов, которые никак не могли быть живыми.

Я думал об этом, но рациональные мысли были блеклыми, словно призраки старых, полузабытых воспоминаний. Плоские такие мысли, не влияющие ни на что, почти полностью поглощенные приливом радости, неподдельного восторга, накрывшего меня при встрече с друзьями…

Почти полностью поглощенные…

Почти…

Усилием воли я зацепился за это короткое слово, как утопающий хватается за соломинку, – и сумел вытянуть свое сознание, уже практически утонувшее под горячей волной ликования…

А они подходили все ближе и ближе, я уже мог разглядеть слезинку на щеке Рут, которая протягивала ко мне руки…

– Я тоже не верю, Джек, – сказал я.

И длинной очередью перечеркнул тех, за кого мы оба – я и американский полицейский – готовы были убить кого угодно.

Автомат трясся в моих руках, словно разъяренный зверь, а я орал что-то невразумительное, захлебываясь собственным воплем, потому что это неправильно, когда ты убиваешь тех, кого любишь, – ведь как можно быть уверенным, что я не ошибся и что Зона не возродила их для того, чтобы я обрел наконец свое навсегда потерянное счастье?..

И тут я увидел, как Томпсон отлетел в сторону, словно его ураганом снесло, – и ощутил страшный удар в грудь, который отбросил меня на несколько шагов назад.

Я рухнул спиной на асфальт, хрипя и силясь протолкнуть хоть немного воздуха в смятые легкие. Перед глазами плавали черные пятна, но я все-таки смог рассмотреть стоящую на шоссе тварь.

Это был псионик. Молодой парень в рваных джинсах и рубашке, давно ставшей просто разодранной грязной тряпкой, чудом державшейся на теле. Вполне себе человеческом теле – в отличие от головы.

Голова мутанта была непропорционально большой, словно ее раздуло изнутри. Череп от такого давления треснул, кожа в нескольких местах лопнула, и из обширных, почерневших от времени ран кое-где высовывались фрагменты мозговых извилин.

Моя очередь разворотила живот псионика, но, похоже, выпавшие из него кишки мутанта не особо заботили. Ну тянутся они за ним по грязи кровавым шлейфом – и как будто так и надо. Живучий, гад. Такого убить непросто будет – если, конечно, он сейчас не размажет меня по шоссе.

А он мог.

Ему не нужно было подходить ко мне вплотную. Достаточно было протянуть вперед неестественно большие руки – и я почувствовал, как мои плечи сжали стальные тиски.

Мерзкую рожу мутанта перекосила кривая ухмылка. Ну да, сейчас сожмет лапищи и раздавит меня, словно пластилинового солдатика.

Но не раздавил.

Потому что из высоченных зарослей сорняков вышел Томпсон.

Псионик был слишком увлечен местью, чтобы увидеть, как полицейский поднял автомат, прицелился…

Мут не увидел – почувствовал. Томпсон стоял от него слева, метрах в пяти. Псионик, забыв обо мне, резко развернулся – но сделать ничего не успел. Простучала короткая очередь, и голова мутанта взорвалась, словно перезрелый арбуз, по которому долбанули кувалдой.

Все…

Но надолго ли?

Я с трудом поднялся на ноги, прокашлялся, восстанавливая дыхание, подобрал автомат – и усмехнулся:

– Ты и правда неплохо наловчился стрелять из русского автомата, американец, – прохрипел я.

– Пожалуйста, – буркнул Томпсон, закидывая АК на плечо.

– В бою за это не благодарят, и Долгом Жизни такое не считается, – отметил я. – Ты готов был к нему в пасть залезть, между прочим, так что еще вопрос, кто кому жизнь задолжал.

– Спасибо, – равнодушно произнес Джек.

Видно было, что его мысли сейчас далеко. По ходу, сильно до́роги были ему жена и дочь – сколько лет прошло, а воспоминания остались свежие, словно он семью вчера похоронил. Потому псионик и воссоздал мо́рок в деталях, надеясь поймать нас на наши же мысли, как рыбак ловит рыбу на вкусную наживку.

Но не вышло.

У него…

Мут был слишком силен для своего возраста, но его подвела самоуверенность. Вышел один против двух вооруженных сталкеров, уверенный, что полностью подчинит сознание обоих, а потом выпьет их кровь. Старый и опытный псионик сделал бы по-другому: заставил одного хомо убить другого, а потом спокойно выпил бы оставшегося – кровь убитых эти муты не любят, предпочитают присосаться к живому и хлебать, прокусив сонную артерию.

Но наш повел себя нетипично. Почему? Зачем рисковал? Может, как это свойственно молодым, хотел крутость свою доказать. И кому предназначались те доказательства?

Ответ был очевиден.

Семья послала молодого на охоту – скорее всего, на первую самостоятельную. А он решил выпендриться. И довыпендривался. Но если этот юноша бледный настолько силен, то каковы же старшие в его семье?

– Бежим! – прохрипел я.

– Но… – попытался что-то спросить американец. Но договорить я ему не дал, сильно дернув за плечо и матернувшись по-русски:

– Бежим нах, мля! Быстро!!!

Народные русские слова в подобных ситуациях производят неизгладимое впечатление на иностранцев, проверено. Характер у Томпсона был не из легких и упрямства ему было не занимать, но тут – дошло. И рванул он с места не хуже меня. Ну и ладушки, ну и хорошо.

Чистогаловка осталась за нашими спинами. Мы неслись по шоссе, хватая раскрытыми пастями ветер, как назло, хлещущий нас по лицам встречными порывами. И я уже решил, что опасность миновала, когда я краем глаза увидел, как Томпсон, не снижая скорости бега, направляет свой автомат в мою сторону…

И глаза его увидел.

Пустые, словно стреляные гильзы, в которые заглядываешь – а там чернота. Нет там ничего, кроме пустоты, пахнущей смертью…

Я ударил за мгновение до того, как Джек нажал на спуск. Прикладом своего автомата по стволу, и потому очередь лишь выбила асфальтовую крошку из старого шоссе. А потом обратным движением я саданул Томпсона в челюсть тем же прикладом.

И попал.

Почти туда, куда метил…

Полицейский вовремя отвернул голову, и приклад лишь скользнул по подбородку, оставив на нем царапину. Но голову Джека удар все же тряхнул – в глазах, которые заволокло безумие, мелькнула мысль. Осознание происходящего…