Он снова работал без рубашки, поднимая и горизонтально укладывая тяжелые ветки поверх растянутой веревки, пока они не образовали плотное покрытие.

– Строю для нас укрытие, пока не начался дождь. Мастерс слишком слаб, ему нельзя мокнуть под дождем.

Поверх первого он начал в поперечном направлении укладывать второй слой.

– Если веревка выдержит, у нас хоть будет крыша над головой, – пояснил он. – Потом сделаю стены. Может, вы пока пособираете хворост на костер?

– Конечно.

К тому времени, когда Дженни вернулась с хворостом, Рико пристроил к крыше с трех сторон стены из веток с листьями. При всей своей неказистости такой шалаш поможет им в случае дождя остаться сухими.

– Как это умно с вашей стороны, Рико, – похвалила Дженни.

– Будем надеяться, что не будет сильного ветра. Натянув еще веревку между деревьями по соседству с укрытием, он устроил крышу над другой площадкой меньшего размера.

– Вы строите отдельное укрытие для женщин? – спросила Дженни, обрадовавшись перспективе.

На его лбу, груди и плечах проступали капли пота.

– Нет, ваше высочество, это для лошадей, – ответил он грубовато. – Не хочу, чтобы они всю ночь простояли под дождем. Если заболеют, нам будет очень трудно добраться до этого проклятого форта.

– Господи, Дэниел, ваша забота обо всех достойна самой высокой похвалы. Лошадей тоже важно беречь, – сказала она и продекламировала:

Ничто, как говорится,

С больной конягой не сравнится.

Просияв веселой улыбкой, он ответил:

– Чем стихами развлекаться, Лучше делом нам заняться.

Ее глаза удивленно округлились, а улыбка стала еще шире.

– Как только перенесу Мастерса в укрытие, пойду на охоту. Вы сможете без меня перетащить сюда его седло и сумки?

– Попытаюсь, – ответила Дженни с сарказмом.

Продолжая улыбаться, он предпринял попытку притянуть ее к себе, но она остановила его на расстоянии вытянутой руки.

– Не люблю, когда меня критикуют вспотевшие мужчины.

– Принцесса, вас оберегали от настоящей жизни. Вы не представляете, чего были лишены…

– Избавьте меня от подробностей, сэр.

Дженни вышла из укрытия, и Рико последовал за ней к Дону и Андреа. Взяв Дона на руки, перенес его в укрытие и уложил на постель.

– Здесь будет удобнее, Мастерс.

– Прости, что создаю тебе проблемы. Не могу поверить, что ты соорудил такое.

– Согласна. Вы просто чудо, Рико! – воскликнула Андреа. – Ужасно не хотелось мокнуть под дождем.

Рико вытер пот и натянул на себя рубашку.

– Я получил приказ раздобыть какую-нибудь еду, – сообщил он и прицепил к седлу две фляги. – Надеюсь, успею вернуться до дождя.

– Наверное, я знаю, от кого мог исходить этот приказ. Почему бы тебе не поехать с Рико, Дженни? – спросила Андреа.

– Правда, поехали со мной, – позвал Рико. – Это развеет скуку.

– Или усилит ее, – возразила Дженни, не в состоянии подавить улыбку.

– Вы тут справитесь без нас, Андреа, пока мы не вернемся? – осведомился Рико.

– Конечно. У меня есть пистолет и ружье Дона. Если возникнет проблема, я выстрелю дважды.

– А я, в случае чего, смогу сесть и разрядить «кольт», – заметил Дон.

Рико вскочил на Буцефала и, протянув руку, помог Дженни устроиться впереди.

– Не думайте, что я не понимаю, что у вас на уме Рико Фрейзер. Держите руки при себе и не пытайтесь снова поцеловать меня.

– Мисс Дженни, ваши интересы для меня превыше всего. Просто я знаю, что вам нужно найти себе применение. Безделье может быть таким же опасным, как болезнь или ранение. Хочу, чтобы вы получили удовольствие от прогулки, а не надеялись на то, что я вас поцелую.

– Надеялась! – рассмеялась она и сказала: – У вас потрясающее воображение, Дэниел. Думаю, что все же получу удовольствие от этой маленькой прогулки. – И откинулась на него, как на спинку стула.

Андреа с беспокойством смотрела на Дона. Его глаза были закрыты. Несмотря на его внешнюю браваду, она знала, что каждое движение доставляет ему страдания. В ее сердце поселился страх. Она опасалась, что его раны загноятся из-за того, что они не сумеют обработать их должным образом. Андреа приложила руку к его лбу. Жар еще чувствовался. Если бы только у них было средство против лихорадки.

Она хотела убрать руку, но Дон удержал ее:

– Не убирай ее. Так хорошо.

– Простите, что разбудила вас, – произнесла она.

– Не важно. Я то засыпаю, то просыпаюсь. Из-за проклятой лихорадки я слаб и бесполезен, – с грустью заметил он.

– Как плохо, что у нас нет ничего от жара. Но раз вы проснулись, я хотя бы сменю повязки.

– А можно спросить, откуда у нас бинты?

– Рву свои нижние юбки.

Меняя на ранах промокшие от крови тампоны, Андреа ощутила на себе его взгляд и, привлеченная его вниманием, заглянула в его голубые глаза. Потом, покраснев, возобновила свое занятие.

– А ты знаешь, Андреа, что в тебе все прекрасно? – пробормотал он.

– Боюсь, у вас усилился жар, капитан Мастерс.

Под добродушным подтруниванием она пыталась скрыть свое смятение.

Смочив водой тряпицу, она начала протирать ему лицо и шею. Его кожа была горячей.

– Так хоть немного лучше?

– Мне приятно чувствовать твои руки.

Андреа снова встретилась с ним взглядом, и от выражения его глаз у нее участился пульс. Испугавшись, что он прочитает ее мысли, она отвернулась.

– Пожалуйста, не отворачивайся, Андреа. – Коснувшись пальцами ее подбородка, он повернул к себе ее лицо и нежно погладил щеку. – Твое лицо – лучшее из лекарств, на которые я мог рассчитывать.

– Говорят, пациенты часто влюбляются в своих сиделок, – кокетливо заметила Андреа.

– Я уже любил одну женщину, которая за мной ухаживала, – усмехнулся Дон.

И от его слов у нее сжалось сердце.

– Вы были ранены на войне?

– Нет, войну я пережил без малейшей царапины. Это была моя матушка. Она ухаживала за мной, когда я болел корью и ветрянкой; лечила мою сломанную руку, когда я упал с дерева; массировала ноющее тело после первой прогулки верхом; зашивала мне ногу, когда я поранился, перелезая через забор, чтобы поживиться соседскими яблоками. Вот так, моя драгоценная Андреа.

Андреа не могла поверить своим ушам. Неужели он действительно назвал ее «моя драгоценная Андреа»?

– Ваша матушка еще жива, Дон?