Странное чувство умиротворения воцарилось в его сердце, и Цезарь осознал, что если бы такое было в его власти, то он остановил бы время именно в этот момент. Чтобы держать эту женщину в своих объятиях, купаться в тепле ее бесподобного тела и знать, что весь мир остался где-то далеко.

Он был превосходным воином, хорошо вышколенным стражем, многое знал и умел, но не умел останавливать время.

Анна тихо вздохнула, и ее дыхание коснулось его обнаженной груди. Затем она открыла глаза и посмотрела на него с недоумением.

— Цезарь?..

— Si.

Теперь она уже не цеплялась за его плечи, а настороженно упиралась ладонями в его грудь.

— Черт возьми, что ты здесь делаешь?

Граф понял, она встревожилась, обнаружив его на своей кровати, но за этой тревогой скрывался давний страх. Ночной кошмар очень напугал ее, и Цезарь не собирался уходить, пока не выяснится причина этого кошмара.

— Ты кричала во сне. — Он уложил ее голову на подушку и ласково провел пальцами по ее лицу. — Я подумал, что лучше разбудить тебя, прежде чем твой крик разбудит весь город.

Изумительные ореховые глаза потемнели при воспоминании о ночном кошмаре.

— Ох.

— Анна, расскажи мне…

— О чем?

— О твоем сне.

Анна нахмурилась.

— Зачем?

Он поколебался, прежде чем ответить. Анна и так была слишком возбуждена и напугана тем, что ее погрузили в мир, о существовании которого она лишь догадывалась. И меньше всего ему хотелось пугать ее еще больше рассказами о демонах, которые могут напасть на свою жертву, проникнув в ее сон.

— Это может быть важно, querida, — проговорил он наконец.

— Какое значение может иметь сон?

— Этого я не могу знать, пока ты не расскажешь мне о нем.

Он внимательно посмотрел на нее. На лице Анны застыло выражение упрямства. Она явно закусила удила и теперь готова была дерзко оспаривать даже самую разумную его просьбу — очевидно, решила прибегнуть к новой тактике. Граф улыбнулся и коснулся губами кончика ее носа, а его руки приступили к интимному изучению шелковой ночной рубашки, словно специально созданной для того, чтобы соблазнять мужчин, вызывать у них вожделение. И он был не просто соблазнен, но возбудился до крайности.

— Анна, я не уйду, пока ты не расскажешь мне все. Но если ты предпочитаешь молчать, то я могу найти себе другое, гораздо более приятное занятие.

Она приоткрыла губы, собираясь ответить, и Цезарь поспешил воспользоваться этим моментом. Он припал губами к ее губам и ворвался языком в сладкую глубину ее рта. Анна негромко застонала, и его естество моментально отреагировало на этот призывный стон.

Ее губы были сладкими, как спелый инжир, который обмакнули в мед. Все его чувства обострились до предела, а тело напряглось от желания, которое могла вызвать только она.

Он чуть отстранился от нее, дабы не поцарапать своими клыками. Ситуация развивалась стремительно, но Цезарь полностью контролировал себя и знал, что сумеет сдержать свою жажду крови.

Он погладил ее плечи, потом собрал в кулак атласный занавес ее медовых волос и тут же, не сдержавшись, издал глубокое горловое рычание. Ему хотелось проглотить ее, хотелось овладеть ею настолько полно, чтобы стать частью ее души.

Казалось, жар ее возрастающего желания обжигал его кожу, и Цезарь, целуя шею Анны, даже чувствовал запах ее вожделения и ощущал ее страстную дрожь, когда его напряженная плоть упиралась ей в живот.

Возможно, Анна и не осознавала, что хочет его, но реакция ее тела доказывала, что за прошедшие два века ничего не изменилось. Прикосновения Цезаря все так же заставляли ее тело изнывать от желания.

Бормоча слова восхищения, Цезарь погладил ее медовые волосы, затем — спину, и наконец его ладонь легла ей на бедро. Граф неистово желал сорвать с нее одежду, но разум предупреждал его: в этот раз он должен быть сдержанным и терпеливым. Будет еще много ночей или дней, когда он сможет овладеть ею быстро.

А сегодня…

— Цезарь!

Внезапно она уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его и уклониться от его дерзких губ.

— Цезарь, нет.

Граф немного помедлил, затем обхватил губами сосок, отвердевший под кружевом рубашки. Dios, он желал эту женщину так же сильно, как наркоман желает получить дозу во время ломки.

— Ты уверена?

Анна издала сдавленный стон, потом схватила его за волосы и пристально посмотрела ему в глаза.

— Я уже не та невинная дурочка, какой была двести лет назад, — проговорила она с горечью в голосе.

Граф тут же отстранился и взглянул на нее, нахмурившись. О чем она говорит? Та ночь, которую они провели вместе, была просто потрясающей. Он до сих пор помнил страстные крики, вырвавшиеся из горла Анны, когда судорога взрывного оргазма сотрясла ее тело. И он помнил и вкус ее теплой сладкой крови, которая омывала его губы.

Господи, разве может она сожалеть об этом?

— Ты была невинной, но никак не дурочкой, — проворчал он в досаде — ведь Анна явно пыталась отказаться от того наслаждения, которое они тогда разделили.

— Я позволила себе упасть в объятия абсолютно незнакомого человека, не так ли? — Она сокрушенно покачала головой. — Это был настоящий приступ глупости.

— А я бы назвал это судьбой. — Эти откровенные слова вырвались у Цезаря помимо его воли.

Анна посмотрела на него с удивлением:

— Что ты хочешь этим сказать?

Но граф не был готов к еще большей откровенности. Даже в мыслях. Пора было отвлечься. Желательно — им обоим.

— Расскажи мне о своем сне, — потребовал он.

Анна отдернула руки, только сейчас осознав, что начала поглаживать пряди его волос.

— Господи, похоже, ты не отстанешь.

Цезарь сверкнул хищной усмешкой.

— Никогда.

Она ненадолго прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Ладно… Во сне была женщина.

Продолжая держать Анну в объятиях, Цезарь не отрывал взгляда от ее лица. Ее лицо могло сказать ему гораздо больше, нежели слова.

— Как она выглядела?

Анна пожала плечами.

— Красавица с рыжими волосами и зелеными глазами.

Цезарь прищурил глаза; по его телу пробежал холодок.

— Что она делала?

— Сидела на золотом троне. И там была еще одна женщина. Старая женщина, которая лежала на красном ковре. — Анна поморщилась при этом воспоминании. — Изо рта у нее текла кровь.

— Она была мертва?