Но… Как от таких нормальных родителей скрыть ее манеру время от времени обрастать шерстью, клыками и крыльями, привычку летать на метле и прикапывать в саду тушки агрессивной нечисти? Могут быть нормальные родители у нее, хортицкой ведьмы, хозяйки наднепрянского чаклунства?

Она ни за что не откажется от мамы! И, если Тео захочет быть ее папой, от него не откажется тоже! Чего бы ей это ни стоило!

– Подвинься, – плюхаясь на свою половину дивана, буркнула бабка. – Така худюща, а весь диван захапала, старой бабци и лягты нема куды! – И принялась кутаться в одеяло. – А подарунки так и не распакувалы. Нервы у нее, понимаешь. Таки нервные нервы, що и подарунки дытыне виддаты не можна! – из глубины одеяльного кокона пробубнила бабка.

– Мне ничего не нужно, – глядя в темноту, откликнулась Ирка. – Я… Меня все устраивает.

В темной комнате воцарилась тишина.

– Яринка… – вдруг очень тихо позвала бабка. – А може… – Снова тишина… и, наконец, почти беззвучным выдохом: – Може, все ж таки выженем их геть? Хиба нам погано жилося без них, Яринка? Я прямо зараз пиду, та скажу, щоб чемоданы збыралы, та ехали обратно в свою Нимеччину!

Ирка резко села на диване – пружины заскрипели.

– Ты что – сама з глузду зъихала? – неприятным голосом спросила она. – Ты… Если ты не любишь маму, это не значит, что и я тоже… – Голос у нее прервался. – Она моя мама, понятно? Я ее ждала! А ты… Ты всегда… Все она правильно про тебя говорит! Ты никого не любишь! Ни ее, ни меня… Тебе бы только скандалить – ты от этого кайф ловишь! Всем жизнь поломала! Видеть тебя не могу! – И резко повернувшись к стене, Ирка отодвинулась от бабки как можно дальше и натянула одеяло на плечи, словно стену выставила. Горячие, горькие и злые слезы текли у нее по щекам. Как бабка может? Как может…

– Ну що ж… Значит, нехай остаются, – раздался в темноте тихий вздох. – Тилькы не пожалеть бы нам про це… Не пожалеть бы…

Дом был пуст. Удручающе, затхло пуст, как бывают пусты только давным-давно заброшенные ветхие дома, доживающие свой век в ожидании, когда хороший порыв ветра завалит их, превратив в жалкий холмик перепревшей глины и ломаного кирпича. Выбитое окно больше не было заложено подушкой – его просто больше не было. Как и всей стены. Края зияющего пролома скалились жалкими обломками кладки – древняя глина осыпалась песком, при каждом порыве злого зимнего ветра вздымаясь крохотными бурыми бурунчиками, так что казалось, стенной проем подернут темным дымом. Обломки кровати и шкафа прогнили до черноты, кое-где покрывшись склизкими блекло-зелеными грибами. Кучками расползающегося гнилья валялась Иркина одежда. Ирка повернулась и направилась прочь из своей комнаты – гнилое дерево чавкало под ногами, а грибы лопались и расползались в бледные лужицы, похожие на гной.

Дверь в комнату висела на одной петле, и какая-то темная дрянь сочилась, точно створка истекала кровью. Ирка вжалась спиной в косяк – вступать в натекшую на полу лужицу категорически не хотелось. В коридоре царило такое же запустение. Сквозь дыру в крыше сыпался мелкий снег и оседал на лице колючим крошевом, похожим на битое стекло.

– Бабушка! – тихо позвала Ирка. Струйкой белого пара шепот соскользнул с губ и растаял в холодном воздухе. – Ба… – Ирка закашлялась, выдохнула и уже в полный голос закричала: – Бабушка!

Глухая тишина. Лишь ветер посвистывает между досками заколоченных окон.

– Танька! Богдан! – И уже совсем тихо и безнадежно: – Айт!

Ирка не знала, почему вдруг Танька с Богданом должны оказаться на руинах ее брошенного и позабытого дома и, тем более, откуда здесь возьмется вернувшийся в свой мир Айт, но чувствовала – если ей ответят, все будет хорошо. И все будет плохо, если не ответят.

По прогибающимся под каждым шагом доскам она пошла к лестнице и глянула поверх перил.

Они все были там, внизу… Танька лежала ничком на полу, и задувающий в дыру в крыше ветер шевелил ее светлые волосы. Богдан скорчился в углу, словно чья-то гигантская рука скомкала мальчишку, как конфетный фантик. Он все еще тянулся к сломанному мечу, а с алого плаща воина сновидений стекала кровь и застывала на морозе лаковым багровым пятном. Бабкины крашеные, угольно-черные космы были обмотаны вокруг рожка коридорной люстры, и ее тело покачивалось, то и дело поворачиваясь к Ирке желтым мертвым лицом.

Айта распяли на стене. Враг – кто бы он ни был – застал его в момент превращения. Крыло цвета полированной стали пришпилили гигантским железным гвоздем, второй гвоздь насквозь пробил запястье худой человеческой руки. Черноволосая голова поникла, а грудь вздымалась последним судорожным усилием, пытаясь втянуть воздух…

У Ирки вырвался хриплый звериный вопль, и она слепо рванулась вперед. Насквозь прогнившие перила переломились, и она полетела вниз, плашмя ударившись о ледяной и твердый, как бетон, линолеум коридора. Вскочила, не обращая внимания на вспыхнувшую во всем теле боль.

– Айт! Айт! – Она метнулась к прибитому к стене дракону, обеими руками обхватила черноволосую голову, приподняла…

Поросшее шерстью свиное рыло уставилось на нее, пасть с торчащими во все стороны бесчисленными клыками растянулась в омерзительной ухмылке, и гнусное, мелкое хихиканье ударило по ушам.

Зажатая между Иркиных ладоней голова вспыхнула. Все тело изображавшей Айта твари превратилось в сгусток пламени, взвилось к потолку фонтаном огня. Ирка отскочила назад… Огонь окружал ее со всех сторон – оглушительно гудящее пламя замыкало кольцо. Крохотные волоски на коже трещали и скручивались от подступающего жара, нестерпимо горячий воздух выжигал легкие… Ирка упала на колени, нашаривая на груди цепочку… Рванула! Крохотный дракончик закачался у нее в кулаке – желто-оранжевые пятна побежали по его серо-стальным бокам, вспыхнули сапфировые глаза.

Ирка размахнулась и швырнула дракончика навстречу пламени. Хлопнули над головой гигантские крылья, даря восхитительную, возвращающую к жизни прохладу. Серо-стальной дракон выгнул шею, готовый накрыть пламя струей воды… В стене огня распахнулась громадная зубастая пасть, свернулась в туго закрученную воронку…

Дракон беспомощно забил крыльями, заметался в воздухе, мгновение… и его втянуло в пылающую воронку, только мелькнула в спиралях огня крылатая тень и канула в завываниях пламени.

– Не-ет! – закричала Ирка, бросаясь вслед и тут же отступая перед ревущим пламенем.

Огненная воронка распахнулась снова… Когтистая лапа, покрытая рыжей шерстью, высунулась из нее и схватила Ирку за горло. Девчонку подняло в воздух, она отчаянно забилась, царапая сомкнувшуюся на ее горле лапу слабыми человеческими ногтями, но когтистые пальцы были как стальные прутья. Перед глазами у Ирки потемнело, а язык пламени обернулся вокруг тела, мгновенно закручивая ее в кокон огня…

…и она забилась на диване в гостиной, брыкаясь в плотно обкрутившемся вокруг нее пуховом одеяле. На горло что-то давило, отрезая доступ воздуха… Ирка рванулась…