Горо-луна была уже почти на пороге решающего момента, когда Тармангани, на котором ничего не было, кроме набедренной повязки, спрыгнул с дерева на арену. С яростными криками самцы обернулись в сторону пришельца, который осмелился вторгнуться в святая святых их религии. Вождь обезьян был впереди.

— Я Унго, — сказал он. — Я убиваю! Тарзан тоже стал на четвереньки, как и вожак, и пошел навстречу ему.

— Я Тарзан-обезьяна, — сказал он на языке первого человека, на языке, на котором он говорил первые двадцать лет своей жизни. — Я Тарзан-обезьяна, могучий охотник, могучий боец. Я убиваю!

Магра поняла только одно слово из речи человека-обезьяны — "Тарзан". Она открыла глаза и увидела вожака обезьян и Тарзана, кружащихся друг против друга. Какой смелый, но безнадежный поступок совершил ради нее этот человек! Он отдавал свою жизнь, но это было бесполезно. Какой шанс был у него против огромного зверя?!

Вдруг Тарзан схватил обезьяну за запястье и затем, быстро повернувшись, поднял огромного зверя над головой и бросил на землю; но Унго сразу же вскочил на ноги. На этот раз он подавит человека своим огромным ростом, разотрет в порошок огромными лапищами.

Магра трепетала за Тарзана, и когда она увидела, что он встретил зверя рычанием, подобным звериному, и собирался вступить с ним в единоборство, она пришла в ужас. Разве мог этот рычащий зверь быть спокойным, услужливым человеком, которого она любила? Она в ужасе наблюдала за ним.

Быстр, как Ара-молния, проворен, как Шита-пантера, Тарзан, уворачиваясь от огромных лап зверя, вспрыгнул на его косматую спину и сдавил за горло. Обезьяна завизжала от боли.

— Ка-года! — закричал Тарзан. — Сдавайся!

* * *

Члены экспедиции Грегори сидели вокруг костра, слушая отдаленную барабанную дробь и с беспокойством ожидая дальнейших событий.

— Это Дум-Дум больших обезьян, — объяснял д'Арно. — Тарзан рассказывал мне о них. Когда луна в зените, самцы убивают жертву. Это, наверное, старше человека маленький религиозный обряд, который положил начало всем религиозным обрядам.

— Тарзан когда-нибудь видел его? — спросила Эллен.

— Его вырастили большие обезьяны, — объяснил д'Арно, — и он танцевал танец смерти во многих Дум-Думах.

— Он помогал им убивать мужчин и женщин и разрывать их на части? — спросила Эллен.

— Нет, нет! — вскричал д'Арно. — Обезьяны редко приносят в жертву человека. Они поступили так только однажды, когда Тарзан был с ними. И он спас этого человека. В качестве жертвы они предпочитают своего злейшего врага — пантеру.

— Вы думаете, что барабаны бьют по Магре? — спросил Лавак.

— Да, — сказал д'Арно, — боюсь, что это так.

— Лучше бы я сам пошел за ней, — сказал Вольф. — У этого парня нет ружья.

— У него нет ружья, но он хоть пошел в правильном направлении, — сказал д'Арно. Вольф погрузился в задумчивое молчание.

— У нас у всех была возможность что-то сделать, когда вожак схватил ее, — продолжал д'Арно. — Но, честно говоря, я был слишком потрясен, чтобы думать.

— Все произошло так быстро, — сказал Грегори. — Все уже закончилось, когда до меня наконец дошло, что случилось.

— Послушайте! — воскликнул д'Арно. — Барабаны смолкли. — Он посмотрел на луну. — Луна в зените, — сказал он. — Наверное, Тарзан опоздал.

— Эти гориллы разорвут его на части, — сказал Вольф. — Если бы это не касалось Магры, я бы сказал, на здоровье.

— Замолчите! — крикнул Грегори. — Без Тарзана мы пропали.

* * *

Пока они говорили, Тарзан и Унго дрались на арене, Магра наблюдала за ними, испуганная и пораженная. Она едва могла поверить своим глазам, когда увидела огромную беспомощную в руках человека обезьяну. Унго визжал от боли. Постепенно Тарзан сворачивал ему шею. Наконец он не мог больше терпеть и взмолился: "Ка-года!" — что означает "я сдаюсь"; и Тарзан отпустил его, а сам вскочил на ноги.

— Тарзан — вождь! — крикнул он, повернувшись к остальным обезьянам.

Он стоял так в ожидании, но ни один из молодых самцов не подошел к нему оспаривать его право вожака. Они видели, что он сделал с Унго и боялись. Так, благодаря закону вековой давности, Тарзан стал вожаком стаи.

Магра не поняла. Она все еще была в ужасе. Вскочив на ноги, она бросилась к Тарзану, обхватила его руками и прижалась к нему.

— Я боюсь, — сказала она. — Теперь они убьют нас обоих.

Тарзан покачал головой.

— Нет, — сказал он. — они не убьют нас. Они сделают все, что я им скажу. Отныне — я их вожак.

На рассвете следующего дня после ночи, полной ужасов, Атан Том и Лал Тааск повернули назад.

— Я рад, хозяин, что вы решили вернуться, — сказал Лал Тааск.

— Без носильщиков и аскари это было бы безумием, — проворчал Том. — Мы возвратимся в Бонга и наймем людей, которые не боятся никакого табу.

— Если мы доберемся живыми до Бонга, — сказал Лал Тааск.

— Трусы всегда думают о смерти, — огрызнулся Том.

— Кто же не станет трусом после вчерашней ночи в этой дьявольской стране? — спросил Тааск. — Вы видели это, правда? Вы слышали этот голос?

— Да, — сказал Том.

— Что это было?

— Я не знаю.

— Это был злой дух, — сказал Тааск. — Он дышал могилой. Люди не могут противостоять силам потустороннего мира.

— Чепуха! — возразил Том. — Это имеет какое-то разумное объяснение, которого мы не знаем.

— Мы не знаем, и я не стремлюсь узнать. Я никогда не возвращусь сюда, если аллах сохранит мне жизнь.

— Тогда ты не получишь своей доли бриллианта, — предупредил Атан Том.

— С меня будет достаточно собственной жизни, — ответил Лал Тааск.

Мужчинам удалось благополучно пройти тропинку, и они уже находились около ее начала. Лал Тааск вздохнул с облегчением, и его настроение улучшилось, но Атан Том был угрюм и раздражителен. Он лелеял такие надежды, что необходимость вернуться, когда цель была уже почти достигнута, повергла его в уныние. С опущенной головой он продвигался по неровной узкой тропинке в сторону своего бывшего лагеря на опушке леса.

Когда они проходили одно из сотни ущелий, дорогу им преградили около дюжины белых воинов, которые спрыгнули откуда-то сверху. Это были стройные мужчины, одетые в короткие туники, украшенные белыми перьями и расшитые так, что были похожи на убор какой-то птицы. Они были вооружены копьями и ножами, которые висели в ножнах у них на бедрах.

Их старший приблизился к Тому и обратился на незнакомом языке, но когда он обнаружил, что никто из них не понимает друг друга, он отдал приказание своим людям, которые повели Тома и Тааска вниз по ущелью к реке, где находилась посудина, сравнить которую можно было лишь с лодками, которые плавали по Нилу во времена фараонов. Это была открытая галера с двенадцатью рабами, закованными в цепи.