Действительно, казалось, что здесь им все рады.

Они вошли внутрь. Ханна потихоньку увела Чинг Мей вверх но лестнице. Фанни стояла с льнущими к ней детьми.

— Итак, — сказал дядя Эдгар, подводя палец к подбородку Нолли и мягко поднимая его. — Это должна быть Оливия. Я твой дядя, девочка, Я надеюсь, что ты полюбишь меня. А это мальчик. Ш-ш, ш-ш, слезы не годятся. У меня есть что-то такое, что заинтересует вас. Вы хотите посмотреть мои часы? Ручаюсь, что у вашего папы таких не было. Они играют мелодию.

— Эдгар, не сегодня. Завтра. — сказала тетя Луиза.

— Мама! — Это была Амелия, от облегчения ее голос был громче, чем она хотела. — Они совсем белые!

— Я думаю, это от усталости, — сказала тетя Луиза, и только Фанни заметила брошенный ею сердитый взгляд на неосторожную дочь. — И бледные, и немного грязные после долгого путешествия в поезде.

— О, господи, — сказал сэр Джайлс, опуская бокал портвейна. — Давенпорт, они в весьма нежном возрасте. Должен сказать, что я восхищен вашим великодушием.

— Напротив, — сказал дядя Эдгар, — это будет удовольствием для меня. В конце концов, кто не знает, что я неминуемо должен потерять своих собственных детей. Амелия не делает секрета из того, что уже поглядывает вокруг в поисках мужа…

— Папа! — вскрикнула Амелия.

— И Фанни достаточно красива, чтобы присоединиться к ней в любой момент. Так что, видите, у меня есть двое, чтобы занять их место. Послушай, моя куколка, — он снова коснулся подбородка Нолли, — ты не хочешь поговорить со своим дядей?

— Они очень устали, дядя Эдгар, — сказала Фанни.

— Она симпатична, — сказал дядя Эдгар с большим удовольствием. — Кажется, она немного похожа на своего отца. Ему досталась вся красота нашей семьи.

— И смотрите, куда она завела его, — послышался хриплый голос леди Арабеллы.

— В раннюю могилу, — печально сказал дядя Эдгар с превосходным присутствием духа.

— Фанни, — повелительно заговорила тетя Луиза. — Возьмите детей наверх. Они выглядят совершенно измученными. Эдгар, не вмешивайся. Они смогут посмотреть на твои часы завтра. Бедные маленькие создания. Сейчас они не в состоянии ничего понять.

Фанни сделала реверанс компании и увела детей по лестнице. Ей пришлось взять Маркуса на руки и нести его, так как от усталости он отчаянно спотыкался. Нолли молча шла следом.

На углу лестницы она услышала, как сэр Джайлс Моуэтт снова сказал:

— Господи, Давенпорт, я восхищен вами. Вы еще спасаете других в вашем и без того нелегком положении.

— Что же, мои милые подопечные не совсем лишены свободы, в отличие от ваших, — сказал дядя Эдгар, и раздался взрыв смеха.

— Они действительно очень милые, — сказала Амелия своим высоким голосом. — Они кажутся такими невинными.

— О, да. Невинность — драгоценное качество, которое мне не часто встречается. Боюсь, что нам пора ехать. Я тоже ожидал прибытия вечернего поезда.

— О, бедняга! — вскрикнула Амелия. — Что он сделал?

— А, вы его видели? Боюсь, что он сбежал из Уондсвортской тюрьмы, где отбывал наказание за воровство. Говорят, он отчаянный человек, но я гарантирую, что из Дартмура он не убежит.

Чинг Мей стояла в центре комнаты, в которой должны были спать дети. Вероятно, это была первая английская спальня, которую она увидела. Ошеломленная, она просто стояла неподвижно, со сложенными руками и немигающими узкими глазами.

Дора также застыла у двери с выпученными глазами. Ханна выбежала из комнаты, бормоча:

— Ох уж эта язычница, что с нею делать? От нее никакой пользы. Ничего не распаковано, а что касается укладывания детей в постель…

Фанни втолкнула детей в комнату и резко сказала:

— Дора, вам бы понравилось, если бы так уставились на вас? Идите сейчас же на кухню и попросите Кук приготовить хлеба и молока. Ханна, вы приготовили постель в соседней комнате?

Ханна с удивлением посмотрела на нее.

— Для вас, мисс Фанни? Но она даже не проветрена. Эту комнату не использовали после праздничного вечера в ноябре прошлого года. В ней все отсырело.

— Делайте то, что я прошу вас, Ханна. Можете положить в постель грелку.

Ханна медленно кивнула. Она понизила свой голос.

— Я понимаю, мисс Фанни. Вы не доверяете этой китаянке. — Ханна отказывалась называть ее заморским именем.

— Только потому, что она тоже может нервничать в чужом доме.

— Но ведь мы все наверху, мисс Фанни. Только чуть выше.

— И кто из вас проснется, если ребенок заплачет? — скептически спросила Фанни. — Кроме того, Дора боится собственной тени, так же как и Лиззи, а Кук скажет, что это не ее дело, так что никто не поможет китаянке. Не так ли?

— Мисс Фанни, вы говорите такие вещи…

— Кроме того, я хочу быть около детей. Завтра же все мои вещи будут перенесены сюда.

— И вы хотите быть здесь постоянно, мисс Фанни?

— Постоянно.

Ханна смотрела на Фанни своими усталыми старческими глазами. Фанни заметила:

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, Ханна. Начните с плохой привычки, и она останется навсегда.

— Нет, не это, мисс Фанни. Я хотела сказать, благослови господь ваше доброе сердце.

В другой комнате дети оживленно болтали, но когда вошла Фанни, они замолкли, как испуганные птицы. Тем не менее их лица и руки были вымыты, они были одеты в ночные рубашки и готовы лечь в постель. Очевидно, когда на нее не были направлены чужие глаза, Чинг Мей работала быстро и эффективно. Она даже открыла один из чемоданов, чтобы достать детскую ночную одежду. Теперь она снова стояла в знакомой скромной позе, со сложенными руками и опущенными глазами.

— Великолепно, Чинг Мей, — сказала Фанни. — Как быстро все у вас получается. Дора принесет хлеб и молоко. Попытайтесь уговорить детей поесть.

Китаянка поклонилась. Фанни озабоченно спросила:

— Насколько хорошо вы понимаете по-английски? Ведь вы должны были говорить на английском в доме моего кузена Оливера в Шанхае.

Чинг Мей молча смотрела.

— Она не говорит? — обратилась Фанни к Нолли.

— Не очень, — ответила Нолли. — Она только начинала учить, когда…когда… — Она сжала губы вместе, чтобы они не дрожали. — Когда мы уехали, — глухо закончила она. — После этого мы говорили только по-китайски.

— Разговоров по-китайски больше не будет, — твердо сказала Фаппи. — Это всем понятно?

Чинг Мей снова поклонилась.

— Буду осень плобовать, мисси.

Фанни почувствовала комок в горле. Если кому-нибудь нужен был урок самопожертвования и лояльности, то все это было в этой незнакомой женщине с ее печальным морщинистым лицом и невыразительными глазами. Завтра она должна будет сказать дяде Эдгару о словах Адама Марша. Когда дети будут устроены, нужно будет найти какой-то способ отправить Чинг Мей обратно на родину. Нельзя позволить ей умереть от тоски по дому.