— Понял, — сказал Ломтев.

— Еще вопросы, демон?

— Как пускать молнии из глаз?

— Никак, — сказал старый князь. — Не думаю, что у тебя вообще это получится, хоть из глаз, хоть из какого другого места. Ты же подделка, всего лишь чужой дух в моей телесной оболочке.

— Жаль, — сказал Ломтев. — Ладно, обойдусь без молний.

Старый князь снова принялся таять в воздухе, решив, что сказал уже достаточно. Ломтев щелкнул клавишами, убирая с экрана изображение «сына» и намереваясь погрузиться в историю и сложные взаимоотношения дворянских родов империи, как услышал звук открывающейся двери.

Момент истины, подумал Ломтев.

От того, кто сейчас войдет в эту дверь, будет зависеть многое, если не все.

Если это очередной санитарский спецназ со шприцами и смирительными рубашками, то песенка моя спета. Они не поверили в блеф, а в этом теле, пусть даже и с оружием, я и от одного Ивана-то не отобьюсь. И тогда не будет никакой завтрашней встречи, да и юриста можно зря не беспокоить.

Но это оказался всего лишь доктор Горчаков, толкавший перед собой накрытый сервировочный столик.

— Я известил вашего сына, ваша светлость, — сказал он, нерешительно останавливаясь на пороге.

— Знаю, — сказал Ломтев. — Мы уже поговорили. Завтра он приедет сюда лично.

— Вот и хорошо, — сказал доктор. — Вот и славненько, ваша светлость.

Облегчение слишком явно читалось на его лице. Грядущий визит князя означал, что окончтальное решение по ломтевскому вопросу будет принимать не доктор, а кто-то другой. Это снимало с его узких плеч груз ответственности.

Но все же, расслабляться не стоило.

— Что принес? — Ломтев обнаружил, что ему с большим трудом удается не заканчивать свои реплики обращением «смерд». Уж больно тип был неприятный.

— Отварная молодая картошечка, ваша светлость, — засуетился доктор, снимая крышки с блюд. — К ней ростбиф и салат. И кофе, как вы и просили.

Рядом с кофейников обнаружилась сахарница и молочник.

— Пробуй, — сказал Ломтев.

— Ваша светлость, я бы не посмел…

— Пробуй, — повторил Ломтев. — Считай, что я даровал тебе высочайшую честь разделить трапезу с князем.

Доктор деликатно взял вилку и нож, отрезал себе кусочек ростбифа, положил в рот. Прожевал. Взял картошки, зачерпнул салата. Налил себе в чашку (чашек предусмотрительно поставили две) кофе, добавил молока, сахара…

Ломтев наблюдал за ним и ждал, глотая слюну. Тело старого князя было голодно, словно оно не видело такой еды уже очень давно. Неужто его одними кашками кормили и травяным чаем отпаивали?

— Достаточно, — сказал Ломтев. — Теперь садись на стул и жди.

— Но я… У меня другие пациенты, ваша светлость…

— Сидеть, я сказал! — рявкнул Ломтев.

Доктор уныло опустил свой зад на стул.

Есть Ломтеву хотелось страшно, и все сильнее с каждой минутой промедления. Видимо, восстанавливающийся организм требовал энергии, и еда стояла вот тут, совсем рядом, только руку протяни, но Ломтев решил выдержать паузу, хотя бы в стратегических целях, и вернулся к изучению дворянских родов Российской империи.

А пятью минутами позже доктор Горчаков сделался бледным лицом, начал хрипеть и ртом у него пошла пена. Ломтев не успел даже встать со стула, как доктор рухнул на ковер и начал биться в конвульсиях.

Ломтев сел обратно.

Сделать тут он уже ничего не мог. Да и, честно говоря, не очень-то и хотел.

Его только печалило, что и дальше, видимо, придется ходить голодным. День не задался.

Но, по крайней мере, день не задался не только у него одного.

Глава 7

По дому престарелых толпами слонялись полицейские и эсбэшники.

Ломтева попросили оставить апартаменты на время проведения оперативно-следственных мероприятий, и он сунулся было, в общую гостиную, но концентрация высокородных стариканов оказалась там слишком высока. При этом, любой из них мог быть знаком со старым князем, а поддерживать разговор о старых добрых деньках, или о чем там еще положено разговаривать престарелым убийцам, Ломтев был не готов.

Он вышел в сад.

В саду было тепло, солнечно и пели птицы. А нет, не птицы, трели доносились из натыканных повсюду динамиков. Ломтев уселся на заботливо установленную в тени какого-то дерева скамейку, прислонил трость рядом и принялся размышлять.

Итак, его попытались убить.

Попытались грубо, топорно, в конце концов, он же сразу предупреждал, что заставит пробовать его пищу, а туда все равно подсыпали яд. Отравитель не присутствовал при разговоре? Фактически, там было двое, сам Горчаков и Иван. Горчакова, по понятным причинам, можно вычеркнуть из списка подозреваемых, а с Иваном торопиться не стоит. Может быть, он до конца не поверил словам Ломтева о пробовальщике, может быть, просто решил рискнуть, может быть, ошибся с дозировкой, на самом деле яд должен был подействовать позже. чтобы под его действие попали они оба…

Непонятен был и мотив. Старая ли это закладка, которая должна была сработать, если старикан начнет проявлять активность? Новый приказ, отданный впопыхах сыночком, который не успел просчитать все последствия? Или это вообще личная инициатива Ивана, например, который принял угрозу Ломтева слишком близко к сердцу и решил сыграть на опережение?

Ответов не было, и понятно было только одно. Человеческая жизнь в этом мире ничего не стоит. Доктором Горчаковым, чье тело, завернутое в непрозрачный мешок для трупов, сейчас выносили из здания, пожертвовали быстро и не раздумывая.

Когда паны дерутся, у холопов чубы трещат? Что ж, похоже, это как раз вот такой случай.

От здания к нему — а к кому еще, тут больше никого не было — шел какой-то человек в сером костюме. Среднего роста, со среднестатистическим и абсолютно незапоминающимся лицом, без каких-либо особых примет. Сразу понятно, что шпик.

Ломтев заложил ногу на ногу и принялся ждать. Человек подошел ближе, но не торопился начинать разговор. Он достал из кармана серебряный портсигар, выудил сигарету, прикурил от позолоченной зажигалки с выбитым на ней фамильным гербом… К сожалению, зрение Ломтева восстанавливалось не так быстро, как способность ходить, и сам герб он рассмотреть не сумел.

Человек выдохнул струйку дыма, которая тут же была унесена легким весенним ветерком, и посмотрел на Ломтева.

— Александр?

Ломтев был настороже, поэтому сразу понял, к кому этот человек обращается. Старого князя звали Виктором.

— А кто спрашивает?

— Граф Крестовский, — сказал человек в сером костюме. — Я — ваш куратор.

— Понятно, — сказал Ломтев. — Где моя дочь?

— Она здесь, и она в полной безопасности, — сказал граф Крестовский. — Но, сами понимаете, то, как долго она пребудет в полной безопасности, зависит только от вас.

— Ну да, — сказал Ломтев. — Именно так вы и должны были сказать.

— Так