– Я это уже слышала, – Римильда сглотнула комок в горле. – Но я не могу поверить. Я должна убедиться собственными глазами, я должна увидеть могилу.

– Его могилой стал Кесруан. – Упорство этого человека начинало ее раздражать. Ничего, у Римильды тоже достаточно упрямства.

– Все равно я должна убедиться.

– Уезжайте в Англию, – посоветовал Фонтевро. – Здесь вас ждет только смерть.

– Милорд, если мой брат погиб, я должна получить доказательства, иначе король не подтвердит мои права как графини Мобри. Свидетель, могила… Хоть что-то.

Римильда сразу поняла, что взывать к сочувствию бесполезно, а вот логика могла сделать свое дело.

– Ваш брат не оставил наследника? – осведомился Танкред. – Как неосмотрительно.

– Я его наследница. И мой долг – лично убедиться в его гибели.

– Это опасно и бесполезно. Попросите герцога дать вам письмо к королю Генриху.

– Милорд, – Римильда решила, что пора переходить в наступление, иначе все опять окажется в руках постоянно пребывающего в грезах герцога Рено. – Пока что я старалась быть вежливой. Но я могу попросить вас и с настойчивостью.

– Вот как? – Фонтевро поставил на стол кубок, который до сих пор вертел в руках, и внимательно взглянул на Римильду. – И какого сорта настойчивость вы готовы применить?

– Не самого приятного, но вы не оставляете мне выбора. – Римильда уверенно смотрела прямо в его темные глаза. Удивительно, но они были не черные, как казалось на первый взгляд, а темно-фиолетовые, как летняя предрассветная тьма. И оказалось, что у Танкреда пушистые и длинные ресницы, словно у юной девы. Когда Фонтевро слушал собеседника, он слегка наклонял голову вперед. – Я прошу вас проводить меня до Грота Тирона, куда вы, вне всякого сомнения, вскорости отправитесь. Это не такое уж большое одолжение. В качестве жеста доброй воли я забуду и никогда не упомяну о той беседе, что вы имели сегодня с добрейшим Мухаммадом.

– Вы откровенны. – Танкред задумчиво потер подбородок. – Тогда и я буду откровенен. Я могу проводить вас в Грот Тирона. И я гарантирую вашу безопасность на пути туда. Однако обстоятельства таковы, что вы можете оказаться там в ловушке. Так что я не хочу вести вас туда.

– Позвольте мне решать, – отрезала Римильда.

– Что ж, если вы настаиваете…

– Будьте уверены, я настаиваю!

– Хорошо. Тогда будьте готовы отправиться завтра на рассвете.

– Я буду готова.

Сидон скрылся за холмами прежде, чем солнце успело показать свой огненно-белый край из-за горизонта. Римильда оглянулась один раз и больше не смотрела назад. Через три дня, по словам Фонтевро, их маленькая кавалькада, состоящая из Римильды, Калев, Родда, Танкреда, Хадид-бея и трех вооруженных до зубов всадников на верблюдах, достигнет Грота Тирона. Три дня – и Римильда достоверно узнает судьбу Деневульфа. Что она будет делать, если брат действительно мертв, девушка не представляла. Калев посоветовала не думать об этом, а решать проблемы тогда, когда они действительно возникнут.

Например, одна из проблем появилась через несколько часов после отъезда из Сидона. Путников нагнал Мухаммад с тремя слугами-сарацинами. Римильда была этому совсем не рада, а вот Фонтевро явно оживился, узрев компанию. С одной стороны, Римильда была с ним не особо любезна, но с другой – ей стало слегка обидно, что рыцарь не сделал ни малейшей попытки сгладить неловкость и установить приятные отношения. Такое впечатление, что его больше интересовала политика, чем прекрасная дама.

Калев рассмеялась, услышав такие рассуждения:

– Милая, но ведь и тебя больше интересует политика, чем вся эта галантная чепуха. Как будто ты не наслушалась песен в Сидоне!

– Ты права. Но ведь он, – Римильда кивнула на Фонтевро, – этого не знает. Так почему же он так невежлив?

– А ты бы была вежлива с тем, кто тебя шантажом принудил к чему-либо? – полюбопытствовала Калев, хитро улыбаясь.

– Нет, конечно.

– Тогда считай, что он с тобой галантен сверх всякой меры!

Римильда тоже рассмеялась. Танкред, уехавший вперед, оглянулся.

Мухаммад постоянно держался позади, лишь на ночевках подсаживался к костру, присоединяясь к общей беседе. Мерное продвижение по холмистой пыльной местности, под палящим солнцем и ярким небом, изгнало из головы Римильды тяжкие думы. Калев старалась поддерживать такое бодрое состояние духа хозяйки, но иногда, ночами, сердце Римильды сжималось от дурного предчувствия.

Ночь была самым прохладным временем для путешествия – но и самым опасным. Поэтому ехали днем, останавливаясь только на пару часов после обеда, чтобы переждать самые тяжелые часы. Солнце висело в голубовато-белом небе, и казалось, что оно отражается в пыльной дороге, как в реке. Римильда быстро привыкла к пыли, почти не замечала ее. Путь оказался трудным, но вполне ей по силам. Ах, как жаль, что столько времени потеряно! Если бы она не пыталась действовать по правилам, если бы была решительнее, возможно, успела бы встретиться с братом.

И погибла бы в Кесруане. Но, может, тогда она с Деневульфом успела бы уехать до нападения сарацин… Звучит не слишком-то правильно, однако все могло повернуться иначе. Все можно было бы исправить раньше. Теперь уже нет. Но если Деневульф жив, если он просто в плену, Римильда сделает все, чтобы его спасти. Только бы он выжил. Только бы выжил…

Днем вести длинные разговоры не получалось: Танкред отмалчивался (он вообще не был склонен к болтовне, так что Римильда и не настаивала), Мухаммад не подъезжал близко, да и сама Римильда лишь иногда перебрасывалась фразами с Калев и Роддом, но и только. Зачем зря глотать дорожную пыль? Вечера же у костра проходили весьма приятно и насыщенно. Мухаммад не оставлял попыток соблазнить Римильду прелестями восточного гарема, уже напрямую намекая, что будет не против видеть ее среди своих жен. Она отшучивалась, ссылаясь на то, что предпочитает быть единственной женщиной в доме, ибо обладает весьма тяжелым характером и даже дурным нравом. Посол Саладина закатывал глаза и заявлял, что столь прекрасная леди может быть сколь угодно несносна, это простительно и вообще не имеет значения. Танкред, выслушивая эту перепалку уже в десятый раз, лишь качал головой. Фонтевро вообще не принимал участия ни в каких разговорах, имеющих сколь-нибудь личный характер. Он не флиртовал, не рассказывал героических историй из собственной бурной жизни (а что жизнь у него была бурная, Римильда не сомневалась), не вспоминал о семье. Такое впечатление, что он не человек, а лишь функция. Он не Танкред де Фонтевро, чей-то сын или брат, а лорд Грота Тирона. И только.

Впрочем, свою необщительность на личные темы Танкред вполне компенсировал постоянной готовностью говорить об истории, политике, науке. Тут он оказался приятным и весьма умным собеседником. Мухаммад тоже с превеликим удовольствием поддерживал такое течение беседы. Казалось, только обсуждение положения дел в Европе и Палестине способно отвлечь сарацина от ухаживаний за Римильдой. Так что у нее не оставалось выбора. Римильда тоже предпочитала говорить о политике.