– Спасибо, отец! А можно мы пока монастырь посмотрим?

– Конечно, можно!

* * *

Вечерело. По идущему сквозь густой лес двухполосному шоссе почти бесшумно двигался шикарный «порше». Впереди, рядом с шофером Жекой, сидел Владлен, а хозяева дремали сзади, в пассажирском салоне, за разделительной звуконепроницаемой перегородкой. Очень удобное приспособление, между прочим: можно разговаривать, ни о чем не беспокоясь. Впрочем, Владлен и не беспокоился: он уже почти забыл о пережитых неприятностях, вернее, по привычке выкинул их из головы и увлеченно рассказывал Жеке о жизни в монастыре и его людях. На этот раз правду.

– И вот этот Виктор с тех пор так и зовет нашего архимандрита «батяней» и помогает восстанавливать монастырь. Крутой мужик, богатый – жуть! Но справедливый.

– Я смотрю, тебе монастырские порядки по нраву пришлись?

– А то!

– И что же ты сам в монахи не идешь?

– Так я же жениться хочу! – смеется Владлен.

– А у тебя что, и невеста уже есть?

– Ну да, вроде как есть… Да ты ж ее знаешь – Машка!

– Маша Назаренко?

– Ага…

– Так ведь Маша теперь занята, Влад. Она с нашим хозяином живет, с Саидом.

– Как?! Машка – с этим стариком?

– Кому старик, а кому в самый раз. Деньги, знаешь, мужчину здорово молодят.

– А ты же сказал, что она по вагонам ходит!

– Ну да, ходит – новеньких девчонок побираться учит.

– Так хозяин что, женился на ней?

– Какое «женился»! Квартиру ей снял, шмоток кучу подарил – вот и вся женитьба. У него на родине настоящая законная жена есть, да вроде и не одна.

Владлен сник и надолго замолчал. Потом вдруг ожил и сказал:

– Останови-ка, Жека, мне выйти надо…

– В кусты приспичило?

– Нет. Я совсем сойду.

– С хозяевами-то попрощаешься?

Влад оглянулся: хозяева сладко спали в салоне.

– Да нет, не стану будить. Ты за меня поблагодари их: все-таки не бросили, спасать приехали…

– Спасать… От монахов – для себя: безногий инвалид – это ведь ценный работник в ихнем промысле! Они соврали, что ты им не нужен. Ты от них не отвязался бы, Владка…

– Да я им не очень-то и поверил! – пожав плечами, сказал Владлен. Но видно было – врет, поверил. И Жекино предупреждение легло рядом с новостями о Маше. – А все ж благодарность мою передай, ладно?

– Как скажешь. А Маше-то что-нибудь передать?

– А вот Маше ничего не надо передавать.

– Так ты что – назад в монастырь?

– А куда ж еще?

– Что ж ты там делать-то будешь, Влад?

– Никольский собор строить!

Жека тормознул, Владлен подхватил с полу свою сумку и выбрался из машины.

– Удачи тебе, Жека!

– Бывай, не забывай!

* * *

Владлен шел по лесной дороге. Шел один в полной темноте и ничего не боялся. Думал, вспоминал…

– Эх, Маша, Маша… Как же это? Что ж ты так, а? – спрашивал он темноту.

Внезапно в темноте появилось светлое облачко, а в нем Маша со своей куклой на руках, в длинном светлом платье, с большим шарфом на плечах.

– А что мне было делать, Владик? Ты пропал, а хозяин ко мне приставать начал…

– Думаешь, он бы тебя прогнал, если бы ты отказалась?

– Нет, не прогнал бы. Взял бы себе другую любовницу, а я бы так и осталась нищенствовать…

– Будто ты и сейчас по вагонам не ходишь!

– Так я ж других инструктирую: девочки за мной идут и учатся работать. А что я сама наберу – все мне остается.

– Откладываешь?

– Саиду отдаю. Он обещает на меня квартиру переписать, если я половину ему выплачу.

– Обманет…

– А вдруг нет?

– Смотри, Маша! Живи осторожно!

– Да я смотрю… Только жизнь ведь такая – где повезет, а где и обломится.

Владлен останавливается, смотрит на Машу. В это время всходит луна и заливает ее жемчужным светом. На Маше оказывается подвенечная фата, вместо мертвой куклы – букет белых роз.

– Маш! А может, мне все-таки приехать и забрать тебя у хозяина?

Они стоят и смотрят друг на друга. Откуда-то сзади по придорожным кустам прилетает ветер, он срывает с Маши фату и уносит ее по дороге. Она опускает руки, розы падают на асфальт, рассыпаются у ее ног… Маша переступает через них. На ней оказывается коротенькая юбочка, топик со стекляшками, босоножки на длиннющих каблуках, в руке маленькая сумочка.

– Не поедешь ты со мной! – почти шепчет Владлен.

– Не поеду, Владик. Ты пойми, мне тоже красивой жизни хочется! Молодость-то уходит, а я все по вагонам побираюсь…

– Да я понимаю…

– Тогда прости, если можешь!

– Бог простит.

– У тебя Бог есть, а я-то ведь совсем одна.

– Это не у меня Бог есть, это я у Него есть – раб Божий Владлен.

– Я и говорю: тебе хорошо.

– Все мы хотим, чтобы нам хорошо было, – горько улыбается Владлен, – сами только не умеем хорошими быть. Как будто души у нас колченогие – все куда-то не туда нас заносит.

– Это жизнь такая, Влад.

– Это мы такие, Маша.

– Ну, ладно, мне пора уходить.

– Иди, Маша. И тоже прости меня.

– Мне-то за что тебя прощать?

– Что-то я делал не так… Иначе не пошла бы ты жить к Саиду.

Маша молчит, опустив голову. Потом уходит в темноту на высоких своих каблуках.

Влад еще долго шел по дороге один, еле волоча ноги.

Он шел под луной. Шел до самого рассвета, а когда вышел из леса, то сразу увидел свой белый монастырь, освещенный первыми лучами солнца. И улыбнулся устало, и подумал: «Вот я и дома».

На колокольню с помощью веревок и блоков подняли несколько крупных балок, просунули их в окошки барабана и соорудили на них двухэтажные леса: один широкий настил вокруг самого барабана, а второй, поуже, вокруг купола – специально для водружения креста.

На торжественное событие из областного города приехали архиепископ Лонгин и его приближенные. Чин водружения креста начался с его освящения. Как и положено по уставу Церкви, правящий архиерей должен был собственноручно освятить крест, который пока находился на земле и стоял перед колокольней, наклонно прислоненный к специально сооруженным высоким козлам. Позади него располагался монастырский хор, управляемый регентом Михаилом. Владлен сегодня не пел, архимандрит не благословил.