— Вероятнее всего, вас найдут мертвой в разбитом арендованном автомобиле: еще одна жертва вождения машины в пьяном виде.

— Я не арендовала автомобиля, — нечленораздельно произнесла Анна.

— О, нет, в действительности вы это сделали. Вернее, это сделали за вас, воспользовавшись вашей кредитной карточкой. Вчера вечером вы были задержаны полицией в соседнем городе. Уровень алкоголя в вашей крови составил два с половиной промилле, и это, вне всякого сомнения, явилось причиной несчастного случая. Вас продержали часть ночи в камере для пьяниц, а потом освободили. Но вы же знаете, как бывает с этими пропойцами: они никогда не извлекают уроков из случившегося.

Анна не выказала никакой реакции. Но ее мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из того отчаянного положения, в каком она очутилась. В плане Ленца не могло не оказаться каких-либо недостатков, но в чем они заключались?

А Ленц между тем продолжал.

— Видите ли, дело в том, что “знаток” является самой эффективной сывороткой правды из всех, которые когда-либо были изобретены, пусть даже он и не был предназначен для такого использования. Все наркотики, которые пыталось применять ЦРУ, ну, там, пентатол натрия или скополамин — от них не было никакого толку. Зато, получив правильно подобранную дозу “знатока”, вы настолько освободитесь от всяких запретов, что с удовольствием расскажете мне все, что я захочу узнать. И у этого вещества есть еще одно волшебное качество: потом вы ничего не будете помнить. Вы будете говорить — говорить весьма подробно, — и все же с того момента, как вам в вену введут иглу капельницы, в памяти у вас не останется ничего, происходившего с вами, словно ничего и не было. Это на самом деле прекрасно.

В комнату вошла медсестра — приземистая, толстозадая женщина средних лет. Она толкала перед собой тележку-столик с различным медицинским снаряжением — шприцами, пакетиками с системами для переливания крови, резиновыми трубками, которые, видимо, использовала в качестве жгутов — и, оказавшись в комнате, сразу же принялась возиться с тем, что находилось на столике. С подозрением поглядывая на Анну, она наполнила несколько шприцов содержимым небольших пузырьков, а затем прилепила к ним наклейки с заранее напечатанными надписями.

— Это Герта, ваша сестра-анестезиолог. Она у нас одна из лучших. Вы находитесь в надежных руках. — Ленц небрежно махнул Анне рукой и вышел за дверь.

— Как вы себя чувствуете? — с профессиональной небрежностью спросила Герта — она говорила странным сухим контральто, — цепляя пластиковый мешок с прозрачной жидкостью на стойку, находившуюся слева от каталки, на которой лежала Анна.

— Сильно... сильно кружится... голова, — слабым голосом произнесла Анна, полуприкрыв подергивающиеся веки. Но она была полностью собрана: у нее созрел предварительный план.

Герта с чем-то возилась; судя по звуку, это была пластиковая трубка от системы для переливания.

— Ладно, я скоро вернусь, — сообщила она через некоторое время. — Доктор хочет дождаться, чтоб кетамин у вас в организме разложился почти полностью. Если мы начнем вводить “знаток” сейчас, то у вас может наступить остановка дыхания. И все равно мне нужно сходить в анестезиологию — что-то не нравится мне этот комплект. — С этими словами она закрыла за собой дверь.

Анна открыла глаза и бросила тело влево, вложив в рывок всю свою силу, стараясь помогать себе скованными руками. Это движение уже начало у нее получаться. Каталка, как ей показалось, приблизилась к вожделенному шкафчику на несколько дюймов. Времени на отдых не было. Еще одна попытка, и она окажется там, куда стремится.

Анна приподняла плечи, насколько это позволял сделать ремень, державший ее туловище, и прижалась лицом к холодному верхнему краю тележки. Уголком левого глаза она хорошо видела английские булавки, которыми обычно закалывают бинты при перевязках; небольшая стерильная квадратная пачечка лежала всего лишь в дюйме или двух от нее. И все равно она не могла до нее дотянуться. Поворачивая голову налево, насколько это было возможно, она видела эти злосчастные булавки прямо перед собой. Сухожилия шеи и верхней части спины у Анны были настолько напряжены, что она почувствовала дрожь. Боль становилась мучительной.

И тогда, словно дразнящий кого-то ребенок, она высунула язык, насколько могла. Корень языка пронзила короткая вспышка резкой боли, как будто туда вонзились сотни крошечных булавочек.

Выбрав самый подходящий, как ей показалось, момент, Анна опустила напряженный язык к поверхности тележки, как будто это была насадка пылесоса. Почувствовав прикосновение к пластмассе пакета, она стала очень медленно отодвигать голову, пододвигая пакетик к краю тележки. В самый последний момент, перед тем как пакетик мог упасть с края, Анна стиснула его зубами.

Послышались шаги, и дверь комнаты открылась. Быстро, как гремучая змея, она снова вытянулась навзничь на каталке; пакетик с булавками больно колол уголком уздечку языка. Много ли успела увидеть медсестра? А та целеустремленной походкой подошла к Анне. Анна стиснула зубы; пакетик лежал во рту, провоцируя обильное выделение слюны.

— Да, — сказала Герта, будто Анна задала ей вопрос, — кетамин может иногда вызывать тошноту; именно это с вами и происходит. Вижу, вы уже очнулись.

Анна жалобно промычала с закрытым ртом и снова закрыла глаза. Слюна скопилась за зубами и грозила вот-вот просочиться сквозь губы. Она заставила себя сглотнуть.

Герта обошла Анну справа и начала возиться в изголовье. Анна закрыла глаза и постаралась дышать неторопливо и размеренно.

Еще через несколько минут Герта снова вышла из комнаты, беззвучно закрыв за собой дверь.

Анна знала, что на сей раз сестра возвратится намного быстрее.

Во рту, там где уголок пакетика врезался в нежную слизистую, сочилась кровь. Анна языком вытолкнула пакетик в губы и плюнула. Очень удачно — прямо на тыльную сторону левой руки. Сложив руки вместе, она дотянулась указательным пальцем до упаковки и зажала ее в кулак.

Теперь она двигалась со всей возможной быстротой. Она хорошо знала, что делать, потому что ей не единожды приходилось открывать эти замки всякими подручными средствами когда она не могла найти ключ и ей было почему-либо неловко просить дать другой.

Разорвать упаковку оказалось не очень-то легко, зато потом расстегнуть булавку и воспользоваться ею было проще простого.

Сначала левый наручник. Она вставила острие булавки в замок, отжала штифты влево, затем вправо, и замок со щелчком открылся.

Ее левая рука свободна!

Она почувствовала себя бодрее. Еще быстрее она освободила правую руку, затем расстегнула пояс, державший ее туловище, и в следующее мгновение дверь слабо скрипнула и отворилась. Герта вернулась.

Анна засунула руки в полиуретановые манжеты, чтобы казалось, что они все так же застегнуты, и закрыла глаза.

Герта подошла к каталке.

— Я слышала, что вы здесь шевелились.