Теперь на выданье был Буш — следующей осенью ему предстояло баллотироваться в президенты. И вместо пустой протокольной беседы, которая обычно бывает в таких поездках, у них произошёл важный, откровенный разговор, во многом определивший потом взаимоотношения этих двух лидеров[272]. Тон задал Буш, который предупредил: Горбачёв не должен сообщать в печать того, что он, Буш, собирается сказать. Горбачёв кивнул головой.

— Я собираюсь выиграть президентские выборы в следующем году, — откровенничал Буш, — К этому существуют неплохие шансы. Если дела у меня будут идти как сейчас, а, судя по опросам, они идут хорошо, и я смогу добиться крупных успехов на первичных выборах, то вопрос о моём выдвижении от республиканской партии будет решён. Если это сорвётся, будет выдвинут Доул. Остальные — Дюпон, Робинсон...серьёзных шансов не имеют.

Конечно, с нами у вас могут возникать те или другие трудности, но не это главное. В своё время понадобился Ричард Никсон, чтобы совершить поездку в Китай. Сейчас понадобился Рональд Рейган, чтобы подписать и обеспечить ратификацию Договора о сокращении ядерных вооружений. Это роль для консерватора. А правее Рейгана в Америке никого нет, правее некуда. Дальше экстремистская братия, но она не в счёт.

С демократами у вас будет в целом неплохо, но они, как у нас говорят, «доставку не обеспечивают». Они не смогут обеспечить поддержку крупных договоренностей... Я привержен делу улучшения советско— американских отношений. Если буду избран, обдумаю их заново и продолжу начатое.

После этого Буш дал понять, что на протяжении всех семи лет пребывания в должности вице— президента при Рейгане он вынужден был скрывать свои взгляды, потому что «интеллектуальные разбойники» из окружения президента непременно подняли бы шум. Разумеется, во время выборной компании 1988 года он также должен будет говорить и действовать так, чтобы быть избранным президентом США. В ходе этой компании будет немало «холостых залпов риторики» и неприятных заявлений по поводу советско— американских отношений.

— Вы, г— н Горбачёв, должны игнорировать всё это.

Горбачёв ответил, что понимает и ценит, в каком духе это было сказано.

Так между ним и будущим президентом США были установлены доверительные отношения, которые сыграли немалую роль в период бурного конца 80х. Потом Горбачёв не раз вспоминал, что это была самая важная беседа, которую он имел с Бушем.[273]

* * *

А в Москве подводили итоги визита Горбачёва в Вашингтон. Главным его результатом было заключение Договора по РСМД. Выступая на заседании Политбюро 17 декабря 1987 года, Генсек особо подчеркнул:

— «После опыта предшествующих двух лет, когда мы начали действовать в духе нового мышления, было очевидно, что нужны уже практические результаты, нужна уже проверка на деле идей, которые мы провозгласили и которые хотели внести в международную практику. Мир ждал этого, мир этого требовал. От этого зависело доверие к нашей новой внешней политике… Решающим пунктом здесь была как раз проблема Договора о РСМД».

И тут он особо отметил «умелые действия маршала Ахромеева и зам. министра иностранных дел Бессмертных».

Другим важным достижением вашингтонского саммита стала развязка узла ПРО –СНВ. Горбачёв на том Политбюро видимо чувствовал негативный настрой военных и ВПК, а потому лишь осторожно выразился, что «удалось заморозить СОИ. Для нас это время нужно для сокращения разрыва».[274] Но сегодня можно уверенно сказать –Советский Союз тогда выиграл. Испытания и развёртывание СОИ были заморожены не на 7— 10 лет, как это обсуждалось тогда, а на 15 –вплоть до 2002 года. И как раз в этот период были достигнуты важные соглашения о радикальном сокращении ядерных вооружений.

В общем, не зря 90% времени этого саммита было посвящено проблемам разоружения. Но на другие вопросы времени не оставалось. Региональные конфликты обсуждались лишь вскользь –Афганистан, Персидский залив, Никарагуа, а договориться не удалось.

И ещё. На том заседании Политбюро 17 декабря Горбачёв явно находился под впечатлением атмосферы, которая царила в Америке во время его визита. Американская пресса метко окрестила её «Горби лихорадкой». Улицы Вашингтона были украшены красными советскими флагами с серпом и молотом. Они были запружены толпами людей, которые радостно его приветствовали. Такого раньше не случалось. Даже во времена поездки Хрущёва по Америке. Там было другое –эпатаж, Хрущёв бросал вызов Америке. А Горбачёв просто понравился –открытостью, простотой, общительностью. Лучше всего сказал об этом телеведущий в программе Си— эН— эН:

— «Рейган хотел показать Горбачёву Америку и произвести на него большое впечатление. Получилось же так, что Горбачёв показал себя Америке и произвёл на неё большое впечатление».

Поэтому, подчёркивая значение этого визита, Горбачёв поднял тему человеческих взаимоотношений:

— «Произошёл прорыв занавеса, которым отгораживалась Америка от нас средствами массовой информации. Мы, со своей стороны недооценивали, оказалось, уже накопившуюся в Америке готовность к встречному движению в нашем направлении. Перед визитом опасались, что в ходе его будут преобладать враждебность, неприязнь, провокационность... В Вашингтоне мы, может быть, впервые с такой очевидностью ощутили, что такое человеческий фактор также и в международной политике».[275]

Что ж, он был прав. Произошло не только «открытие» Горбачёва Америкой. Он сам и его окружение впервые увидели в партнёрах с американской стороны не только выразителей политики «самой консервативной части американского капитализма», но и просто людей с «нормальными человеческими побуждениями» и даже слабостями. А это очень важно для налаживания нормальных межгосударственных отношений.

* * *

Вот на такой бравурно –оптимистической ноте заканчивался 1987 год. Пожалуй, это был самый успешный год во внешней политике Горбачёва. Однако на горизонте уже собирались грозовые тучи. Особенно над Восточной Европой. Предвещали они бурю, но к ней не готовились. Надеялись: погремит и пройдёт.