что дом построен по старинному обычаю — под фундаментом зарыто тело человеческой жертвы. По преданию, одного из строителей заманили в вырытую под подвал яму и сбросили сверху валун, который раздавил беднягу. По сведениям местных историков, его закопали в том же подвале, чтобы ублажить кровью голодных духов земли, и по их милости здание простояло в целости и сохранности на протяжении многих лет.

Сейчас дому лет двадцать или тридцать, подумал Роджер. В городе могут найтись люди, которые его строили, они точно знают, что произошло в том подвале и почему. Впрочем, он прибыл сюда с другой целью, так что пускай Маунтджеральд сохранит свою тайну. С легким сожалением Роджер усмирил любопытство ученого и свернул на дорогу, которая вела к докам.

Роджер толкнул дверь паба, ощутив мощный эффект дежавю. Та же дверь из сосновых бревен, тот же каменный пол, что он видел всего лишь неделю назад — и вместе с тем двести лет спустя. Знакомый аромат хмеля и дрожжей принес утешение — название заведения изменилось, но пиво пахло по-прежнему.

Роджер отхлебнул из деревянной кружки и чуть не задохнулся.

— Эй, приятель, все нормально? — Хозяин паба как раз проходил мимо с ведром песка в руке.

— Все хорошо, — просипел Роджер, — все хорошо.

Хозяин кивнул и принялся посыпать только что выметенный пол песком, однако время от времени косился на Роджера — вдруг того начнет тошнить.

Роджер прокашлялся и осторожно отхлебнул из кружки еще раз. На самом деле напиток оказался дивно хорош, просто он никогда не пил такого крепкого пива; по сравнению с современным, оно буквально сшибало с ног. Клэр говорила, что в то время алкоголизм был повальный, теперь Роджер понял, почему. Тем не менее, если пьянство представляло наибольшую опасность, с которой ему придется столкнуться, уж с этим он справится.

Он пристроился у очага и, смакуя, пил темный горький напиток, при этом смотрел во все глаза и слушал во все уши.

Паб находился неподалеку от портовых доков Мори-Ферт, внутри было людно: моряки, купцы, матросы с пришвартованных кораблей, портовые грузчики и чернорабочие с соседних складов. За небольшими столиками, усеянными лужицами от пива, совершалось множество сделок самого разного толка.

До Роджера доносились обрывки беседы между двумя купцами, которые сговаривались обменять триста свертков грубой дешевой шерсти, отправив их на корабле из Абердина, на рис и краску индиго, прибывшие из Каролины. Сто коров галловейской породы, шесть центнеров катаной меди, бочки серы, патоки и вина. Меры, цены, сроки и условия курились под низкими потолочными балками вместе с пивными парами и облаками табачного дыма.

Речь шла не только о товарах. За столиком в углу сидел капитан судна — судя по длинному пальто и черной треуголке, которая лежала перед ним на столе вместе с большим ящиком для денег. Рядом сидел клерк, который аккуратно записывал что-то в бухгалтерскую книгу. Капитан беседовал все с новыми людьми, однако поток не иссякал — эмигранты целыми семьями пытались устроиться на корабль, отплывающий в колонии, в Вирджинию. По доносившимся фразам Роджер сделал вывод, что стоимость проезда для мужчины — для джентльмена — составляла десять фунтов восемь шиллингов. Для тех, кто собирался ехать в трюме, как бочка с товаром или крупный рогатый скот, проезд стоил четыре фунта и два шиллинга, но в этом случае им предстояло запастись своей едой на все шесть недель плавания. Пресной водой, как он понял, на борту обеспечивали.

Для тех, кто хотел уехать, но не имел денег, находились другие способы попасть на корабль.

— Договор найма на вас, жену и двоих старших сыновей? — Капитан вскинул голову и оценивающее посмотрел на стоявшее перед ним семейство. Глава семьи — низкорослый жилистый человек, изможденный тяжелой работой, которому, наверное, было слегка за тридцать, хотя выглядел он гораздо старше. Жена стояла позади мужа, опустив глаза в пол, держа за руки двоих маленьких девочек. Одна из девочек сжимала ручонку младшего брата, на вид трех- или четырехлетнего. Старшие мальчики стояли рядом с отцом, стараясь выглядеть посолиднее. Роджер подумал, что им, наверное, лет десять и двенадцать, сделав скидку на то, что оба были невысокими и худенькими от недоедания.

— Вас и мальчиков возьмем. — Капитан нахмурился, глядя на женщину. — Но никто не наймет женщину, у которой столько детей. Пожалуй, одного пусть оставит, а девочек надо продать.

Мужчина оглянулся на своих. Жена стояла неподвижно, по-прежнему опустив голову и ни на кого не глядя. Одна из девочек дернулась и заныла, что мать больно сжала ей руку. Глава семьи повернулся к капитану.

— Хорошо, — сдавленно сказал он. — Может, их хотя бы возьмут вместе?

Капитан поскреб подбородок и равнодушно кивнул:

— Вполне вероятно.

Роджер не стал дожидаться завершения сделки, резко встал и вышел из паба; темное пиво вдруг потеряло всякий вкус.

На улице он остановился, перебирая деньги в кармане — все подходящие монеты, которые успел собрать перед тем, как отправиться в путешествие во времени.

Короткая сцена в пабе его потрясла. Роджер досконально знал историю Шотландии. Ему хорошо известны были случаи, когда семьи доходили до такой степени отчаяния, что выбирали разлуку и рабство в обмен на шанс выжить. Он знал все о продаже наделов, когда небогатые арендаторы вынуждены были покидать землю, принадлежавшую их предкам несколько сотен лет, о страшной нужде и голоде, которые царили в городах, о непереносимой жизни, которую влачили простые шотландцы в те годы. Однако читать в книгах и видеть своими глазами — совсем разные вещи. Из головы не шло лицо той женщины, ее глаза, устремленные на только что посыпанный песком пол, и руки, которыми она крепко сжала ладошки маленьких дочерей.

Десять фунтов и восемь шиллингов. Или четыре фунта и два шиллинга. Плюс расходы на еду. У него в кармане лежало ровно четырнадцать шиллингов и три пенса, плюс несколько медных монеток и пара четвертаков.

Он медленно брел по тропинке вдоль побережья, разглядывая суда, пришвартованные у деревянных доков, — в основном, рыболовецкие парусники. Небольшие бриги и галеры сновали по заливу, перевозя пассажиров и ценные грузы через Ла-Манш во Францию. На якоре в Ферте стояло только три больших корабля, способных пересечь Атлантику.

Конечно, можно добраться до Франции и сесть на корабль там. Либо доехать по суше до Эдинбурга — тамошний порт был гораздо больше, чем в Инвернессе. Но пока он доберется, мореходный сезон подойдет к концу. Брианна отправилась в прошлое на шесть недель раньше, нельзя терять ни дня. Кто знает, что может стрястись с женщиной, путешествующей в одиночку?

Четыре фунта и два шиллинга. Наняться на работу? С ним нет