– Ну, на небольшие предметы легко нанести отпечатки даже после смерти жертвы, – заметил Страйк. – Прижать к ним его руку, да и все.

– Точно. – Пройдясь вдоль стены с фотографиями, Лэйборн указал на крупное изображение пестика и ступки. – Это мы тоже учли. Расположение отпечатков Чизуэлла и состояние порошкообразного осадка подтверждали, что это фальшивка, а значит, подмешать лекарство в сок мог любой, кто имел ключ от дома и знал, что будущая вдова сидит на антидепрессантах, и на каких именно, что у Чизуэлла нарушены ощущения вкуса и запаха и что тот каждое утро пьет сок. Остальное было делом техники: поручить сообщнику бросить в мусор пакет из-под чистого сока с отпечатками пальцев уже покойного хозяина дома и забрать пакет со следами амитриптилина. А у кого больше возможностей намотать на ус все детали и провернуть такую комбинацию, чем у законной супруги? – задал риторический вопрос Лэйборн. – А пока муж заглатывал антидепрессанты, его благоверная со своим железобетонным алиби находилась уже далеко – за семьдесят миль. Но предварительно состряпала предназначенное для наших глаз письмо, где между строк читается складный рассказец: якобы муж, которому грозит банкротство и шантаж, понимает, что его бросила жена, приходит в отчаяние и накладывает на себя руки. Но… – Лэйборн ткнул пальцем в увеличенный портрет мертвого Чизуэлла со сдвинутым в сторону пластиковым пакетом, открывшим глубокую багровую царапину на щеке, – мне не понравилось вот это. У нас с самого начала возникли подозрения. Во-первых, передозировка амитриптилина способна вызвать не только сонливость, но и возбуждение. Во-вторых, эта отметина выглядела так, словно кто-то силой натянул пакет ему на голову. Наконец, дверь оставалась незапертой. Тот, кто входил и выходил последним, просто не знал, как она захлопывается: вряд ли этим последним был Чизуэлл. Настораживало, конечно, и отсутствие упаковки от таблеток. С чего бы Чизуэлл стал от нее избавляться? – спросил Лэйборн. – Всего несколько мелких оплошностей.

– А ведь почти все срослось, – отметил Страйк. – Если бы Чизуэлла, как они рассчитывали, амитриптилин сморил и если бы они скрупулезно просчитали каждую мелочь – заперли, как положено, дверь, оставили упаковку от таблеток на месте…

– Но они этого не сделали, – подхватил Лэйборн, – а вдовица недостаточно хитра, чтобы отбрехаться.

– «Могла ли я помыслить, что такое возможно», – процитировал Страйк. – Эта женщина последовательна. В субботу вечером мы от нее услышали: «Я не имела представления… Все было как в тумане…»

– Пусть попробует разыграть этот театр в суде, – тихо сказал Уордл.

– Да-а, чего ты ожидала, детка, когда растирала в порошок кучу таблеток и подмешивала в сок? – сказал Лэйборн. – Виновна как пить дать.

– Поразительно, как человек сам себе врет, идя на поводу у более сильной личности, – сказал Страйк. – Держу пари: когда инспектор Макмаран припрет ее к стенке, Кинвара поведает, что они сперва рассчитывали на самоубийство Чизуэлла, затем пробовали подтолкнуть его к этому шагу и наконец достигли той точки, где уже стирается грань между доведением до самоубийства и подмешиванием антидепрессанта в сок. А пока, сдается мне, безутешная вдова все еще пытается выдать историю с виселицами за основную причину самоубийства мужа.

– Здорово у вас получилось докопаться до этих виселиц, – не мог не признать Лэйборн. – Это много чего объясняет; тут мы от вас слегка отстали. Слушайте, строго конфиденциально, – добавил он, взял со стоящего рядом стола плотный почтовый конверт и вытряхнул из него фотоснимок большого формата. – Вот что мы получили сегодня утром из МИДа в ответ на свой запрос. Как видите…

Робин подошла взглянуть – и почти раскаялась, что поспешила. В самом деле, чем могло им помочь зрелище трупа юноши, на первый взгляд совсем мальчика, которому выклевали глаза стервятники за то время, что он болтался на виселице посреди засыпанной щебнем улицы? Свисающие голенастые ноги были босы. Кто-то, догадалась Робин, не постеснялся снять с трупа обувь.

– Грузовик со второй парой виселиц угнали. Правительство так и не получило заказ, а Чизуэлл не получил оплату. Судя по этой фотографии, виселицы в конечном итоге попали к мятежникам, которые их использовали для казней без суда и следствия. Этот несчастный, Сэмюель Мурапе, оказался не в том месте не в то время. Он учился в британском университете и, взяв академический отпуск, приехал навестить родных. Просматривается не слишком отчетливо, – продолжал Лэйборн, – но приглядитесь: вот здесь, прямо за ступней…

– Ага, просматривается метка в виде белой лошади, – подтвердил Страйк.

В кармане у Робин завибрировал поставленный на беззвучный режим телефон. Она ждала важного звонка, но это сообщение пришло с неизвестного номера:

– Ничего срочного, – сказала она Страйку, возвращая мобильник в карман.

Это было третье оставленное Мэттом сообщение за текущий день.

«„Чрезвычайная ситуация“, ври больше».

Не иначе как Том застукал свою невесту в постели со своим же лучшим другом. И пригрозил позвонить Робин или заехать в офис на Денмарк-стрит – поделиться впечатлениями и выяснить, что ей известно. Если Мэтью считает, что для нее, стоящей сейчас перед фотографиями отравленного и задушенного министра, его ситуация катастрофична, то он глубоко заблуждается. Усилием воли она вновь сосредоточилась на разговоре в штабе расследования.

– …история с этим колье, – говорил Лэйборн Страйку. – Гораздо более убедительный рассказ, чем у него. Что за чушь: якобы он не мог допустить, чтобы она причинила себе вред.

– Изменить показания убедила его Робин, я тут ни при чем, – сказал Страйк.

– А-а… ну что ж. – Лэйборн покровительственно обратился к Робин: – Отличная работа. Когда я в первый раз брал у него показания, мне сразу подумалось: мелкий, сальный ублюдок. Наглец. Отсидел и все такое прочее. Задавил, подонок, несчастную женщину – и раскаяния ни на грош.

– Как у вас обстоят дела с Франческой? – спросил Страйк. – С той девушкой из галереи?

– Добрались до ее отца в Шри-Ланке и слегка его огорчили. На самом деле он нам ставит палки в колеса, – сказал Лэйборн. – Тянет время, чтобы собрать для дочурки команду адвокатов. Большое неудобство, конечно, что вся семейка живет за границей. Мне пришлось жестко поговорить с ним по телефону. Нетрудно понять, почему он пытается развалить дело. Иллюстрация морали высшего общества. Для них одни правила, для всех прочих – другие…

– Возвращаясь к насущной теме, – сказал Страйк, – надеюсь, вы побеседовали с Аамиром Малликом?

– Да, мы нашли его ровно там, где указал ваш человек – Хатчинс, так? У родной сестры. Подыскал себе новую работенку…

– О, я рада, – невольно проронила Робин.

– …и вначале не слишком обрадовался нашему визиту, но в конечном счете разговорился и оказал существенную помощь следствию. Сказал, что столкнулся на улице с тем психбольным… Билли, правильно?.. Тот добивался встречи с его начальством и талдычил про какого-то ребенка, задушенного и похороненного в усадьбе Чизуэлла. Маллик привел его к себе домой, имея в виду определить беднягу в лечебницу, но прежде спросил совета у Герайнта Уинна. Уинн пришел в бешенство. И строго-настрого запретил вызывать «скорую».