Женщина знала, что Элбрайн не вернется, никогда не сможет вернуться назад, в мир живых. И еще вспомнила его слова о том, что сейчас она нужна их сыну.

Пони глубоко вздохнула, борясь со слезами и охватившей ее слабостью.

— Ты помилуешь моего сына и никогда не вспомнишь о том, виновником чему он непроизвольно стал, — заявила она, обращаясь к принцу Мидалису. — Я требую этого и надеюсь, уж это-то я заслужила. У меня одна просьба — отпустить нас с Эйдрианом с миром. Мы отправимся в Дундалис и больше тебя не побеспокоим.

— А я надеялся, что мы вместе вернемся в Урсал, — сказал принц.

— Нет. Больше я не в силах помочь никому, кроме Эйдриана, который, как никто другой, нуждается во мне.

Голос откуда-то сверху напомнил им, что все решения такого рода могут быть приняты и позже. На верхних ступенях лестницы стоял, держась за перила, епископ Браумин, весь в пятнах запекшейся крови.

— Мидалис — король! — воскликнул появившийся в дверях Лиам О'Блайт. — Долгой жизни королю Хонсе-Бира!

— Мне так много предстоит сделать, так многое исправить, — чуть позже сказал король Мидалис Пони.

Вокруг бродили монахи, исцеляя раненых, и солдаты, складывая в груды тела тех, кому помочь уже было невозможно.

Столько трупов!

— Ты помилуешь герцога Каласа? — спросила женщина.

— Да, — ответил он. — Со временем. Хочу, чтобы прежде он как следует обдумал все, что натворил. Но потом я действительно его помилую. И предложу вернуться ко двору, чтобы он служил мне, как служил моему брату. Герцог тоже оказался жертвой Эйдриана… — Спохватившись, Мидалис тепло улыбнулся Пони. — Я хочу сказать, демона-дракона, который едва не отнял у тебя сына.

— Мудрое решение, — сказала она. — Месть порождает ответную ярость. Вспомни историю Констанции Пемблбери, друг мой. Сострадание сослужит тебе хорошую службу.

— Я надеялся, что и Джилсепони еще мне послужит.

Женщина улыбнулась.

— Джилсепони умерла, — сказала она, и, хотя, по-видимому, это была шутка, ее глаза были серьезными, как будто Пони внезапно осознала, насколько точно выразилась. — Я дважды обманула смерть. На Вересковой Пустоши и в Пирет Данкард. Если бы не Элбрайн, я уже была бы мертва.

— Значит, мы обязаны Полуночнику спасением королевства.

— Такой цели он не преследовал. — Женщина бросила взгляд туда, где в тени монастырской стены сидели Эйдриан, Смотритель и Белли'мар Джуравиль. — Он спас меня, чтобы я спасла нашего сына. И я сделаю это. — Она посмотрела в глаза Мидалису. — А потом уйду к своему супругу, туда, где мне уже давно следовало бы быть.

Король Мидалис хотел ответить, но слова застряли у него в горле.

— Хотя и мне еще многое предстоит сделать. — Пони снова перевела взгляд на Эйдриана.

— Ты уходишь прямо сейчас?

— Здесь мне нечего больше делать. — Женщина подошла к Мидалису и обняла его. — Правь достойно… Знаю, так и будет! Я же возвращаюсь домой, в Дундалис. Когда-то мы с Элбрайном беззаботно бегали там, среди заросшего оленьим мхом подлеска, дожидаясь возвращения охотников или надеясь увидеть мерцание Гало. Как давно это было!

Она отстранилась и махнула друзьям рукой. Кентавр свистом подозвал Дара и двинулся к Пони, слегка прихрамывая, хотя она, используя камень души, просто чудеса сотворила с его сломанной ногой.

К ней торопливо приближался Браумин Херд.

Друзья крепко обнялись.

— Неужели ты и впрямь покидаешь нас? Просто не верится, — не отпуская Пони, сказал монах.

— Тебе предстоит возрождать церковь, а мне — спасать сына, — ответила женщина.

Браумин Херд испустил тяжкий вздох. Услышав позади сопение, оба обернулись и увидели магистра Виссенти. Тот стоял с несчастным видом, повесив голову.

— Разве Санта-Мер-Абель не самое подходящее место, чтобы спасти его? — осведомился Браумин.

Пони покачала головой.

— Нет, это может произойти только в Дундалисе.

Прошло, однако, еще много времени, прежде чем они отправились в путь, Пони и Эйдриан на Даре, Джуравиль на Смотрителе. Чтобы облегчить и ускорить путешествие, эльф прибег к изумруду. И благодаря этому в тот же день они оказались в Эмвое, пересекли на пароме Мазур-Делавал и прибыли в охваченный смятением Палмарис.

Там они первым делом спустились в подвалы Чейзвинд Мэнор. Ничего не понимающий охранник беспомощно вертел в руках ключи, и Пони вырвала их у него. Она нашла нужный ключ со второй попытки и, продлись это хоть чуть дольше, просто вытащила бы графит и взорвала дверь.

Измученный человек за этой дверью изумленно воззрился на нее, явно не узнавая. Женщина склонилась над ним с камнем души в руке, хотя, поистине, ее теплое объятие исцелило истерзанного узника лучше всякой магии.

На следующий же день, когда Палмарис поверил наконец в удивительные известия и готовился встречать короля Мидалиса Дана Урсальского, друзья покинули город через северные ворота. Усталый, но, по крайней мере, живой Роджер He-Запрешь отправился в путь вместе с ними.

Холодный осенний ветер водоворотом кружил падающие с деревьев сухие листья, шурша теми, которые уже покрывали землю. Над головой проносились белые облака, частенько затмевая солнце и отбрасывая длинные тени, казавшиеся такими уместными в этот печальный день.

Эйдриан и Смотритель стояли в роще неподалеку от Дундалиса перед третьей пирамидой из камней, которую только что сложили. По соглашению с Белли'маром Джуравилем Пони было присвоено звание рейнджера, и теперь ее надгробную пирамиду осеняло то же благословение и оберегала та же защитная магия, что и соседние, под которыми покоились Элбрайн и Мазер Виндоны.

Опираясь на лопату с длинной ручкой, Эйдриан следил взглядом за пляской листьев и вслушивался в заунывное завывание ветра.

— Она просто сдалась, — сказал он.

— Не-ет, парень, ты все неправильно понимаешь, — отозвался кентавр. — Твоя мать могла умереть и раньше, причем дважды. Так она мне рассказывала, и я помню события тех дней достаточно хорошо, чтобы знать — это правда. Она получила смертельные ранения, а уцелела лишь благодаря тому, что твой отец отдал ей всю свою жизненную энергию. И сделал это по одной-единственной причине.

— Ради меня, — прошептал Эйдриан.

— Она вовсе не сдалась, — продолжал Смотритель. — Просто поняла, что ее предназначение свершилось. — Глядя на ее могилу, кентавр горько улыбнулся. — Теперь она получила то, чего желала.

Тяжело опираясь на лопату, Эйдриан не отрывал взгляда от каменной пирамиды. Долгое время оба не произносили ни слова, потом Смотритель заиграл на волынке. Мелодия казалась одновременно и грустной, и радостной, прославляющей жизнь Пони и безмерно скорбящей об ее уходе.