Плечи. Теперь его голос звучал мягче. – Хотя, признаю, некоторые обращаются с ним лучше остальных.

– Мне показалось, что парень обладает невероятной жизненной силой, я мало у кого видел такую. Когда Голод Конни пробудился, она смогла полностью утолить его, а он отделался лишь легким похмельем. Возможно, он спокойно будет жить с ней.

Речные Плечи медленно кивнул. Выражение его лица я бы назвал задумчивым. Но вокруг царил густой мрак, а черты его лица были слишком грубыми и резкими, чтобы сказать наверняка.

– Похоже, девушка его обожает. А он ее. Я небольшой эксперт по этой части, но они, кажется, нравятся друг другу, и, даже если у них возникают разногласия, они все честно выясняют. Это хороший знак. – Я прищурился и посмотрел на него. – Ты вправду считаешь, что он в опасности?

– Да, – сказал Речные Плечи. – Теперь они должны убить его.

Я удивленно моргнул:

– Что?

– Это… чудовище. Этот Бэрроуилл.

– Правда?

– Он отправил свою дочь в это место, чтобы она встретила молодого человека, напиталась им и невольно убила его.

– Угу.

Речные Плечи грустно покачал своей огромной головой.

– Какое чудовище может так поступать со своими детьми?

– Вампиры, – ответил я. – Судя по тому, что я слышал, у них такое в порядке вещей.

– Потому что они страдают, – сказал Речные Плечи. – Бэрроуилл помнит свою первую возлюбленную. Помнит, как они были вместе. Помнит, как она умерла. И с тех пор вендиго держит его сердце в своей ладони. Это сильно повлияло на его жизнь.

– Вендиго?

Речные Плечи махнул рукой:

– Собирательное понятие. Дух Голода. Который невозможно утолить.

– А, ясно.

– Теперь насчет Бэрроуилла. Его отец рассказал ему, как все происходит. Что именно так и становятся достойными вампирами. И то, что Голод превращает его в монстра-убийцу – это на самом деле даже хорошо. Он всю жизнь пытается убедить себя в этом. – Речные Плечи медленно кивнул. – Что случится, если его ребенок начнет вести себя иначе?

Я почувствовал себя полным болваном.

– Получится, что отец ему солгал. Что, возможно, ему не нужно было становиться таким. Что он обманывал себя. Во всем.

Речные Плечи развел руками, повернув ладони вверх, словно высказывал очевидную истину.

– Такие отцы стремятся, чтобы дети уподобились им. А ложь оказалась правдой.

– Он должен сделать так, чтобы Конни убила Ирвина, – сказал я. – Нужно увезти его оттуда. Возможно, их обоих.

– Но как? Она ничего не знает. Он знает совсем мало. И оба знают недостаточно, чтобы у них хватило ума скрыться.

– Им не стоит скрываться, – проворчал я.

– Лучше избежать драки, чем вступить в нее.

– Не согласен, – возразил я. – Иногда стоит искать драки. И драться. И побеждать.

Речные Плечи покачал головой:

– Вспомни про ребенка с отцовским ружьем. – Я почувствовал, что разговор об этом глубоко неприятен Речным Плечам, и мне вряд ли удалось бы переубедить его. Речные Плечи не был бойцом, вот и все. – Так ты согласен, что лучше всего, если оба убегут?

– В данном случае… да, возможно. Но я считаю, что это только отсрочит столкновение. У парней вроде Бэрроуилла длинные руки. И если он одержим этой идеей, то рано или поздно найдет их.

– Я не имею права отнимать у него его ребенка, – произнес Речные Плечи. – Меня интересует только Ирвин.

– В любом случае я не буду пытаться разлучить их, – сказал я. – Ирвин едва не набросился на меня с кулаками, когда я попробовал завести разговор на эту тему. – Я сделал паузу и добавил: – Но он может прислушаться к тебе.

Речные Плечи покачал головой:

– Он прав. Я не могу врываться в его жизнь и разбивать ее в щепки после того, как провел столько времени вдали от него. Да он и не станет меня слушать. Он слишком разгневан. И возможно, у него есть для этого серьезные основания.

– Ты его отец, – возразил я. – Это может значить намного больше, чем тебе кажется.

– Не стоило впутывать тебя в это, – сказал он. – Извини меня, чародей. Тебе лучше уйти. Я сам во всем разберусь.

Я пристально посмотрел на Речные Плечи.

Здоровяк был, без сомнения, очень сильным, но в то же время медлительным. Решения он принимал не сразу. В делах проявлял огромное терпение. Он явно колебался насчет того, насколько основательно следует вмешаться в жизнь сына. И мог наблюдать и размышлять несколько месяцев, прежде чем принять решение.

Большинство из нас живут иначе. Я был уверен, что и Бэрроуилл тоже. Если вампиру нужно что-то сделать, он постарается действовать незамедлительно. Сразу.

– В этой ситуации, Речные Плечи, ты не способен мыслить объективно, – сказал я. – Действовать нужно как можно скорее. Желательно сегодня ночью.

– Я буду вести себя так, как считаю нужным, – заявил Речные Плечи.

Я встал с поваленного дерева и кивнул.

– Хорошо, – согласился я. – Но и я буду вести себя так же.

* * *

Я позвонил моему коллеге Стражу Дикому Биллу Мейерсу в Даллас, но наткнулся на автоответчик. Я оставил сообщение о том, что нахожусь в Нормане и мне нужна помощь, но все же не очень надеялся, что он успеет явиться вовремя. Вот один из главных недостатков чародейского ремесла: техника в наших руках способна выйти из строя чуть ли не от любого чиха. Мобильники для нас совершенно бесполезны, и это иногда сильно усложняет коммуникацию, хотя, разумеется, причина может заключаться не только в этом. Если бы Билл был дома, он бы ответил. У него в ведении большой участок, и, скорее всего, он разбирался со своими проблемами. Но поскольку до Далласа всего три часа пути (если, конечно, машина не сломается по дороге), оставалась надежда, что хотя бы к утру он приедет.

Итак, я сел в мой видавший виды старенький «фольксваген», захватил с собой реквизит и поехал в кампус один. Припарковался я, кажется, там, где мне могли выписать штраф. Но я все равно не стал бы его платить. Анархистам намного проще найти место для парковки.

Я вышел из машины и направился к одному из самых маленьких общежитий в кампусе. Чародейский посох я с собой не взял – он привлек бы к себе слишком много ненужного внимания, – но магический жезл свисал с подкладки плаща. Вряд ли он понадобился бы, но я решил: пусть будет под рукой. Я взял свой реквизит и медленно пошел по коротко подстриженной бирюзовой траве к общежитиям для отличников, где жил Ирвин. Здание, по сравнению с другими, было совсем небольшим, этажей в пять, и состояло из четырех корпусов, располагавшихся под прямым углом друг другу в форме знака «плюс». Дверь оказалась запертой. В наши дни общежития всегда запирают