— Чем занимаешься? — спросил водитель.

— Сварку проверяю, — ответил Ибрагим. — Главный решил, что нас нужно хоть чем-нибудь занять.

Водитель усмехнулся.

— Представляю, что ты чувствуешь. Ну, до скорого.

Послышался звук переключаемой передачи, и машина вновь прибавила скорость. Но, отъехав на несколько метров, остановилась. Вспыхнули огни заднего хода, машина подалась назад и почти поравнялась с Ибрагимом.

— Вы входили через те ворота? — спросил водитель. Чувствуя, что сердце подскочило чуть не к самому горлу, Ибрагим кивнул.

— Машину там видел?

— Не, не видел. А что случилось?

— Да, Павиа и Кабрал не отвечают на вызовы.

Ибрагим ткнул большим пальцем за спину, в сторону своих товарищей, возившихся около трубопровода.

— Наши рации тоже весь вечер капризничают.

— Наверно, пятна на солнце или еще какая-то такая пакость, — предположил водитель. — Акцент у тебя интересный.

— Так я же всего год, как приехал из Анголы.

Водитель пожал плечами.

— Ладно. Не бери в голову.

Машина дернулась вперед и почти сразу же исчезла из вида. Ибрагим выждал, пока затихнет шум мотора, и лишь после этого перевел дыхание. Осталось совсем немного. «Благословение Аллаха со мной». Он пересек дорогу, спустился в кювет и перелез на другую сторону. До ограды оставалось всего сто ярдов. Он миновал опору и начал считать шаги. Дойдя до нужного места, остановился и присел на корточки. Труба была прямо у него над головой. Он отчетливо слышал, как в ней булькала жидкость.

Первый из двух имевшихся у него зарядов, самый больший, весил восемь унций, но легко помещался в заднем кармане комбинезона. Второй заряд — две унции — он держал в ладони. Ибрагим поставил цифровой таймер главного заряда на четыре минуты десять секунд, второго — на пять минут. Потом закрыл глаза, произнес про себя короткую молитву, выпрямился, прикрепил заряд к трубе снизу и включил таймер. Он выслушал два щелчка — две секунды, — потом вышел на открытое место, повернулся спиной к ограде и выразительным жестом почесал голову. Потом подождал еще немного, чтобы удостовериться, что все трое видели его сигнал, включил таймер последнего заряда, сунул приборчик и взрывчатку в пакет из пузырчатого пластика и заклеил его скотчем.

После этого он перебросил пакетик через ограду, повернулся и пошел к воротам.

Хендли, Грейнджер и Рик Белл полдня и часть вечера расспрашивали Доминика в зале заседаний. Джек-младший и Джон Кларк сидели около стены и слушали. Джек был родственником и близким другом Доминика, и, хотя тот, кажется, хорошо держался, Хендли решил, что присутствие Джека может пригодиться. Кларк же был нужен Хендли как профессионал.

Доминик рассказывал Хендли и прочим о том, как проходила операция в Триполи, а Джек слушал, не сводя глаз с двоюродного брата. Первая встреча с Арчи, рейд в Медину для захвата Бари, налет на дом Алмаси и, в завершение всего, смерть Брайана. Доминик отвечал на вопросы по каждому этапу кратко, но полностью, ни разу не выказав признаков нетерпения и не колеблясь. И не выказывая ни намека на эмоции, понял Джек. Настроение его кузена не проявлялось ни в выражении лица, ни в языке тела. Он был глубоко угнетен.

— Расскажите еще раз о Факури, — сказал Сэм Грейнджер.

— По словам Бари, он принадлежал к низовому звену, простой громила. Мы решили, что Алмаси будет гораздо полезнее. Оставлять свидетелей исчезновения Бари мы не хотели и поспорили насчет того, как поступить с ним.

— Кто принял решение убить его?

— Мы оба. Я сомневался, но Брайан… Его аргументы были очень убедительны.

— Это сделали вы вдвоем?

Доминик покачал головой.

— Брайан.

— Сколько убитых, считая Факури? — Этот вопрос задал Белл.

— Шесть. Четверых убрали мы.

— Давайте перейдем к событиям в доме Алмаси, — сказал Хендли.

Доминик повторил рассказ: остановка в карьере… проникновение в дом Алмаси… компьютер и сейф… ранение Брайана… перестрелка и уход. Потом Доминик умолк, добавив лишь:

— Остальное вы знаете.

— Количество жертв? — спросил Грейнджер.

— Пять.

— Раненых не осталось?

Доминик пожал плечами.

— Когда я уходил из дома, их уже не было.

— Что это значит? — спросил Рик Белл.

— Это значит, что я удостоверился, что свидетелей не осталось. И РСО не может узнать, что случилось и кто там побывал. Ведь смысл того, что мы делаем, именно в этом, верно?

Хендли кивнул.

— Верно, — и посмотрел на Белла и Грейнджера. — Еще вопросы?

Оба покачали головами.

— Хорошо. Дом, спасибо.

Доминик поднялся и шагнул к двери.

— Дом, мы сожалеем о Брайане, — сказал Хендли.

Доминик лишь кивнул.

— Я вызову машину, чтобы доставить вас домой.

— Нет, я как раз собирался найти диван и вырубиться.

— Если хотите, мы займемся… — начал было Грейнджер.

— Я сам все сделаю.

Доминик вышел, закрыв за собой дверь.

— Джек? — вопросительно произнес Хендли.

— Трудно сказать. Я никогда не видел его в таком состоянии, но, с другой стороны, ситуация ведь не обычная. Для любого. Мне кажется, он попросту сильно ошарашен. Нервное истощение — брат-близнец умер у него на коленях, и он, справедливо или несправедливо, считает, что виноват в этом. Когда случившееся уложится в его сознании, он сначала развалится на части, но потом соберется.

— Джон, вы согласны с ним?

Кларк помолчал минуту, прежде чем ответить.

— В основном — да, но у меня нет сомнений в том, что он изменился. Какой-то выключатель в нем щелкнул.

— Объясните, — потребовал Белл.

— Он был против того, чтобы убивать Факури. Брайану пришлось уговаривать его, и, вероятно, он сделал это сам, так как знал, что Дом к этому не готов. Через три часа они оказываются в доме Алмаси. Брайан получает пулю, и Доминик, прежде чем уйти из дома, добивает раненых. Это день и ночь, причем перемена произошла очень быстро.

— Предположим, что ваша метафора насчет выключателя отражает положение вещей, — сказал Хендли. — Это хорошо или плохо?

— Сам не знаю. Зависит от того, каким он будет, когда придет в себя, и случится ли это вообще. Сейчас он глядит куда-то в пространство. Так обычно бывает, когда оперативники выбирают один из двух путей: либо примириться с действительностью и допустить возможность повторения таких ситуаций, либо позволяют воспоминаниям сожрать себя заживо.